Два рейда

День 18 июня был праздничным для первого полка. Утром роты стройными колоннами пришли на поляну. Полк выстроился буквой «П». В центре поставили длинный столб, покрытый красным полотнищем. На столе разложили коробочки с орденами и медалями, подготовленными для вручения. Бакрадзе отдал рапорт командиру дивизии, а потом скомандовал:

— Полк, для встречи знамени, смирно!

Строй замер. Слева появился старший лейтенант Колесников с развернутым Красным знаменем Верховного Совета и Совета Министров УССР. Его сопровождали ассистенты — два партизана, вооруженные автоматами. Знаменосцы, чеканя шаг, несли знамя вдоль полкового строя. Они шли так близко к строю, что полотнище касалось лиц партизан, стоявших в первой шеренге.

Знаменосцы совершили обход строя и стали на правом фланге полка. Бакрадзе подал команду: «Вольно!» Вперед выступил Вершигора и заговорил:

— Дорогие товарищи! Польский рейд получил высокую оценку Центрального Комитета Коммунистической партии Украины. За успешные боевые действия наше соединение награждено Красным знаменем Верховного Совета и Совета Народных Комиссаров Украины…

Троекратное многоголосое «Ура!» прокатилось над поляной. Засияли улыбками лица партизан.

— Кроме того, — продолжал командир дивизии, — Указом Президиума Верховного Совета СССР награждена орденами и медалями большая группа партизан нашей дивизии. Мне поручили вручить вам эти награды.

Он тут же начал вручать ордена и медали награжденным.

Затем Андросов вручил подарки Центрального Комитета комсомола Украины. Особый восторг вызвали именные автоматы, которые достались самым отважным партизанам-комсомольцам.

После вручения наград и подарков партизаны окружили Вершигору и Андросова. Посыпались вопросы. Всем хотелось послушать рассказ человека, побывавшего на Большой земле.

И еще одно радостное событие произошло в жизни партизан. Вместе с Андросовым прилетел наш старый знакомый— корреспондент «Правды» Леонид Алексеевич Коробов. Первый раз он к нам прилетел в январе 1943 года на озере Червонном. Три месяца вместе с ковпаковцами совершал рейды по тылам врага в Белоруссии и на Украине, участвовал в боях, ходил в разведку, совершал диверсии. Партизаны полюбили Леню за смелость и веселый нрав. Коробов много фотографировал и обещал прислать фотокарточки боевым друзьям. Когда он весной 1943 года улетел на Большую землю, мало кто верил его обещаниям. Но Леня сдержал свое слово, и теперь, прилетев к нам снова, привез полную сумку фотокарточек.

Партизаны были рады прилету корреспондента. Они с жадностью набросились на сумку, перебирая фотокарточки, отыскивали свои, припоминали, где и когда были сделаны снимки. Не только радость, но и грусть вызвали карточки. Часто слышалось: «Этот погиб в Карпатах», «Сердюк ранен», «Гапоненко убит».

Через час сумку переполовинили и возвратили Коробову, На мою долю тоже выпало с дюжину фотокарточек.

— Фотокарточки погибших надо отправить их семьям, — сказал Леня.

— Да, да, — подхватил Андросов и, обращаясь к секретарю комсомольской организации полка Олейнику, сказал — Вася, займись этим…

— Обязательно вышлю, — пообещал Вася.

Торжество продолжалось весь день. Организовали спортивные состязания. Выступали борцы, акробаты, бегуны, наездники. Оживленно было возле волейбольной сетки, натянутой между деревьями. Сетку и мяч привез из Киева Миша Андросов.

Все шло хорошо, пока не уселись за праздничный стол. И здесь поначалу было все в порядке. Повар Семен Сорока и его помощница Надя Левченко радушно угощали гостей и хозяев. Когда же подали котлеты, старшина Боголюбов и Колесников переглянулись и засмеялись. Сорока растерянно заморгал маленькими глазками и поспешил к кухне. На вопрос, чем вызван смех, Колесников и Боголюбов отшучивались и прямого ответа не давали. Я даже не предполагал, что этот иронический смех имел прямое отношение ко мне. Скоро все выяснилось.

Оказывается, повар Сорока чистил свой карабин, случайно выстрелил, и надо же было пуле попасть в голову моего коня. Серый свалился замертво. От меня это скрыли. Предприимчивый повар упросил Боголюбова и Колесникова пока не говорить мне о случившемся, разделал Серого, кожу променял крестьянам на самогонку, а из мяса нажарил котлет. Этими-то котлетами Сорока и потчевал нас.

Все это рассказали мне после обеда. Бакрадзе, Вершигора, Андросов, Коробов, Колесников и особенно Тютерев смеялись до колик в животе. Я же не на шутку обозлился. Честно говоря, коник был невзрачный, но я к нему привык. Вообще лошади — моя болезнь. К ним я пристрастился еще в Тамбовском кавалерийском училище и считал, что нет животного лучше лошади. И неудивительно, что случай с Серым испортил мне праздничное настроение.

После обеда Вершигора, Андросов и Коробов в сопровождении взвода конных разведчиков уехали в штаб дивизии в Большой Рожин. Прощаясь, Петр Петрович предупредил:

— Завтра примете последний самолет. Через два-три дня выступаем…

Как только проводили гостей, ко мне подошел озадаченный доктор Зима.

— Что с тобой? — спросил я.