Два романа из кармана (сборник)

Левая рука Степана лежала на груди Татьяны, правая гладила её плечо. Татьяна ощущала, как пальцы левой руки мягко и очень ласково сдавливали плоть. Полураскрытые губы Степана шарили по её шее у самого основания головы, роняя лёгкие поцелуи. Татьяна ощущала силу левой ноги Степана, которою он обнимал её ноги. Левый бок её касался его тёплого сильного тела. Всем своим существом женщина ощущала блаженство и истому, взявшие верх над стыдливостью. Степан чуть приподнялся, проложил мелкими лёгкими поцелуями дорожку от шеи женщины к её груди. Захватил губами сосок, стал нежно защипывать его губами. Она еле слышно простонала и зачем-то положила руки ему на голову. Руки сами знали, что надо делать. Они стали чуть заметно направлять голову ниже. Голова Степана податливо стала опускаться, при этом губы его прокладывали поцелуями дорожку к лобку. У самого лобка, чуть окунаясь подбородком в гущу волос, Степан прервал танец поцелуев и поднял голову. Он раздвинул руками ноги Татьяны, посмотрел в её промежность, потом посмотрел ей в лицо. Растрёпанная, оскалившаяся в блаженстве, бесстыжая, не похожая на дневную Татьяну, она была какой-то неправильной и очень притягательной.

Через полчаса Степан наблюдал, как Татьяна, стыдливо прикрывая голое тело халатом, убегает в ванную. «Чего прячется, – думал Степан, глядя вслед убегающей женщине, – да такое тело надо не прятать, а напоказ выставлять». Степану вспомнилась Лариса, её худые плечи, худые ноги, маленький вялый зад, которые она без стеснения демонстрировала ему, да ещё при этом спрашивала: «Как тебе мои ножки? А зад? Не очень большой?» Возвратившись мыслями к Татьяне, Степан думал о том, что и секс с Татьяной много приятнее, чем со многими другими. Подумав ещё немного, по времени секунд пять, за которые в памяти пронеслись запомнившиеся женщины – партнёры по сексу, он поправил себя: лучше, чем с кем бы то ни было. Мягче, нежнее и проницательнее.

Вернулась в комнату Татьяна. Степан читал на лице её стеснение и влюблённость.

– Танюша, ты само очарование, – искренне заявил он, озвучивая свои мысли.

– Ты тоже, – так же искренне ответила Татьяна.

* * *

На вопрос Параченко «как она в постели?» Степан неожиданно для себя огрызнулся:

– Тебе зачем знать?

– Ну все ж как? Тебе понравилось?

– Конечно, – как-то очень поспешно выпалил Степан.

«Что-то тут не так», – думал Параченко, проницательно заглядывая в глаза Степану. Короткий уклончивый ответ Степана только раззадорил любопытство Параченко, тем более что сам он как-то подкатывал к Татьяне. Подкатывал, конечно же, всё с той же целью – привязать её к себе, сделать её своим приближённым лицом; ему казалось, что секс делает женщину зависимой от мужчины. Не вышло: Татьяна вежливо, но твёрдо отклонила его подкаты. Сейчас это было особенно неприятно Параченко. «А этот, видите ли, был допущен к телу. Или нет? – думал Параченко. – Чего-то тут Стёпа темнит. Надо надавить».

– Что, она как акробатка в постели?

– Михаил, всё нормально.

– Нет уж, колись! Ты же у нас холостой, тебе всё можно. А я, сам понимаешь… Я – порядочный семьянин. У меня всё по одной программе. Не скажу, что надоело, но иногда хочется экзотики, хоть послушать.

– Так есть же порнофильмы. Там не только послушать, но и посмотреть… – Степан не сумел договорить. Прерывая его, Параченко несколько громче, чем следовало бы, специально с тем чтоб заглушить его, сказал, втаскивая в голос нотки безразличия:

– Ну, не хочешь, так не говори. Я и сам знаю, что она как корова в постели.

Слово «корова» задело Степана, он хотел ответить резкостью, но ответил спокойно, даже наигранно меланхолично:

– Я б не сказал так о ней, мне понравилось.

«Значит, этому дала», – зло подумал Параченко о Татьяне и, натягивая на лицо простодушную улыбку, которая на этот раз ему не совсем удалась и тут же при следующих словах его затухла, сказал:

– Смотри не влюбись. Знаем мы, к чему приводят служебные романы!

– Вы же сами сказали, мы в одной упряжке. Вот я и впрягаюсь покрепче.

– Впрягайся, впрягайся! – ответил Параченко, и Степан услышал в этих двух словах нотки угрозы.

«Похоже, шкет ревнует», – подумал Степан о Параченко. И это было так.

* * *

Параченко ревновал Степана не только к Татьяне, но ко всем сотрудникам коллектива. Со многими в своём обществе он пытался говорить о новом сотруднике. Суждения о Степане Ивановиче высказывались в основном неопределённые, так как Степана ещё не знали в коллективе, но все чувствовали в нём силу и уверенность, а увольнение им Ольги – помощницы и любовницы босса, как многие думали об Ольге с её же подачи, – обескуражило всех. Все чувствовали и понимали, что руководством начата какая-то игра, но мало кто понимал правила её, и все боялись оказаться в неё втянутыми.

* * *