Два с половиной человека

– Геля, воды! – кричу бывшей и протягиваю стакан Ритке. – Пей!

Она делает огромные глотки, и я понимаю, что это не всё. Её озарила очередная гениальная идея.

– Говори, – нависаю над ней.

– Мой ребёнок в опасности, – шепчет Рита. – Очень большой опасности.

– Почему ты так в этом уверена? – я взбешён, потому что почти наверняка знаю, что меня ждёт очередной сюрприз в стиле Ритки. – Отвечай!

Девушка сжимается от страха. Я чувствую всеми фибрами души, что ей не хочется говорить, но другого выбора у неё нет. Больше нет времени для секретов.

– Потому что моя дочь не имеет никакого отношения к Туманову, – с силой заставляет она выдавить из себя правду, глядя мне прямо в глаза. – Я изменила ему перед самой свадьбой. Со случайным мужчиной. Это он отец ребёнка. Я знаю точно, потому что Туманов никогда... У нас ни разу не было... Он не помнил первую брачную ночь, но я помню. Он напился... Пытался.. да так и заснул... а я обставила дело так, словно всё произошло... чтобы у меня было немного времени подготовиться к новой реальности. А потом я узнала, что беременна. У него не было сомнений, ведь всё было достаточно... правдоподобно. 

У меня опускаются руки. От щемящего бессилия. От недостатка кислорода. От резкой боли в районе пулевого ранения. От леденящего ужаса, наполняющего сердце. Я смотрю на девушку и не знаю, как сформулировать всё то, что вертится у меня на языке. Ритка сжимается под моим взглядом, и я понимаю, что она знала правду.

Всё это время она знала правду и молчала.

С силой бью по столу. Она хватает меня за руку, кусает с отчаянием свои губы, раздирает их до крови.

– Пожалуйста, Ярослав Сергеевич, вы должны спасти моего ребёнка.

Как будто эта чёртова девка оставила мне хоть какой-то выбор!

25. Ярослав

Гелька еле поспевает за мной. Бурчит себе под нос что-то про моё состояние. Какое состояние, к чёрту лысому, когда Ритка сейчас без единого прикосновения раскурочила отверстие от пули и хорошенько поковыряла в нём? От души, как говорится.

– Власов, – кричит Геля, и я понимаю, что она не угомонится.

Если чего она всегда и не любила, так это недостатка информации.

– Ну чего тебе, Власова? – дожидаюсь её и нетерпеливо постукиваю ногой по полу.

– Объясни мне, милый друг, о чём заливалась  соловьём Туманова?

– По дороге можно? – тяжело вздыхаю.

– Смотря куда, – она пожимает плечами. – Теперь нужно искать отца её ребёнка? И как его найти, если это была и вправду одна случайная связь?

– Нафига тебе его отец? Думаешь, что это он решил таким образом обогатиться? Нужно искать ребёнка, – отрезаю я. – И времени у нас очень мало. Как только злоумышленник поймёт, что это не дочь Туманова, он попытается избавиться от девочки, чтобы реализовать свой запасной план.

– Ты веришь ей? – Геля заглядывает в мои глаза. – Думаешь, из-за завещания девочку похитили? Вдруг она всё это провернула со своим сообщником, чтобы и от мужа избавиться, и наследство поиметь? Она отыграет на публику роль бедной сиротки, пока мы ищем младенца, который в сытости и безопасности, возможно, даже с родным отцом… Мы отпустим Туманову, признаем девочку пропавшей без вести, а они встретятся через год-два где-нибудь на Бали и будут счастливо жить своим тесным семейным кругом, прожигая тумановский капитал.

– Не наводи смуту, Власова. Мне ребёнка нужно найти. Во что бы то ни стало. Хоть из-под земли достать. Потом разберусь с загадками, как только удостоверюсь, что Сонька в безопасности.

Я не робкий мужик, но тут сердце сжимается от страха. Держал её с первых секунд рождения в своих руках. Любовался ею. Успокаивал, пока Ритка болела или отдыхала. Спала у меня на груди, причмокивая беззубым ротиком. И тогда убил бы за неё, а теперь... и подавно. Не хочу представлять другой вариант развития событий. В котором больше никогда не увижу эту маленькую девочку.

Внезапно глаза обжигает. Солёная влага туманит взгляд. Я беспомощен. Как слепой котёнок, которого заперли в темноте. У меня нет ни единой зацепки. За три месяца я не нарыл ничего. Так, несколько разрозненных деталей пазла. А Сонька в руках неведомого врага. И скорее всего, я больше никогда не увижу девочку. Потому что я слишком долго работаю в полиции и слишком хорошо знаю, как заканчиваются такие дела.

Гелька смотрит внимательно. Слишком внимательно. От её цепкого взгляда не укрываются ни мои слёзы, ни моё отрешённое выражение лица. И мне не нужно ничего говорить. Она слишком хорошо меня знает. Я никогда не плакал. Даже когда хоронил свою мать.

– Власов, – шепчет она. – Ну и как мы будем искать твою дочь?

***

Одиннадцать месяцев назад.

Свидетельство о расторжении брака прожигает мой задний карман. Даже не верится, что десять лет моей жизни так спокойно уместились на одной бумажке и майор Власова больше не жена майора Власова.

Новый город, новый следственный комитет, новая жизнь.

С привкусом старых неудач. Таким же богатым, как у двенадцатилетнего лафройг в моём стакане.