Два с половиной раза замужем

А когда коробочка раскрылась, Зоя увидела, что там мужчина в джинсовом костюме, но весь какой-то плоский, сморщенный и на татарина похож.

— Да как же я с ним в загс пойду? — ужаснулась Зоя.

— В чемодане понесете, — нехорошо пошутил Иван Николаевич, и глаза его злобно сверкнули.

— Ну нет! — воспротивилась Зоя. — Мне людей стыдно.

— А триста рублей? — искушал Иван Николаевич.

Зоя пошла красными пятнами, но стояла на своем:

— Вы как хотите, а я посмешищем не буду!

— Экая вы, Зоя Харитоновна, нетерпеливая! — пожурил Иван Николаевич. — Терпение, гражданка, надо иметь.

Сказавши эти слова, он просунул руку мужчине за пиджак, чем-то щелкнул, и мужчина стал распрямляться, наполняться и даже руками задвигал, а потом самостоятельно вылез из коробки и сел за стол.

— Вот, — сказал Иван Николаевич. — Знакомьтесь, Никифор. А это Зоя Харитоновна, ваша будущая супруга.

Никифор спокойно глянул и головой кивнул.

— Ну, дети мои, — расчувствовался Иван Николаевич, — расписывайтесь и живите ладком да мирком, только должен я вас, Зоя Харитоновна, предупредить: Никифор человек простой, не какой-нибудь там начальник, работа у него пробивная, без бутылки не обойдешься, опять-таки друзья-товарищи нужны, сами знаете, нынче все через бутылку делается.

— Знаю, знаю, — кивнула Зоя.

— Но вы не бойтесь, — успокоил Иван Николаевич, — расписывайтесь: он хоть и пьет, а пьяным не бывает, друзей-товарищей тоже домой не поведет. Выражения он, Зоя Харитоновна, употребляет разные, но вы не обижайтесь, он не со зла, а так, по простоте душевной, он, кроме этих выражений, может, и не знает ничего. Вот, Зоя Харитоновна, изучите словарь супруга.

С этими словами он подал Зое бумагу, на которой было пятьдесят выражений, из них половина матерных Зоя бумагу просмотрела и сильно расстроилась.

— Иван Николаевич! — взмолилась она. — Если он дебил какой, так вы уж сразу скажите!

— Что вы, Зоя Харитоновна, — обиделся Иван Николаевич, — ни в коем случае не дебил, поумнее нас с вами. Может производить миллион операций в секунду. Наша фирма престиж имеет, плохого не предложим. Только, знаете, есть у него один нюанс — сильно устает на работе, и потому спать ему нужно в фотолаборатории, чтоб разряжаться, значит. Есть у вас фотолаборатория? — сурово спросил он Зою.

— Нету, — испугалась Зоя.

— Ну, а шкаф какой-нибудь платяной, в мебели румынской, например?

— А шкаф есть! — обрадовалась Зоя, — только, может, лучше в стенном?

— Можно и в стенном, — смилостивился Иван Николаевич. — Только там ведь щели, наверное, есть. Строительство-то у нас не качественное, а, Зоя Харитоновна?

“А то сам не знаешь!” — злилась Зоя, но елейным голосом отвечала:

— Я зашпаклюю, Иван Николаевич, законопачу.

— Этого мало, — строго заметил Иван Николаевич. — Нужно Никифора черной материей завешивать, шерстью или драпом.

— А коричневой нельзя? — спросила Зоя, вспомнив, что недавно кусок уцененный видела.

— Нельзя! — еще строже ответил Иван Николаевич. — Чего нельзя, того нельзя, и смотрите: я приеду проверю, материала много надо, чтоб с головы до ног закутать.

— Хорошо, хорошо, — соглашалась Зоя, мысленно рублей пятьдесят из трех сотен оплакивая. Но возражать было нельзя. На молоке ожегшись, на воду дуешь.

Как Иван Николаевич говорил, так все и оказалось. Каждый день от Никифора водкой пахло, но чтоб драться или Зою оскорблять — такого не было. Зоя ему сразу телевизор второй купила — “Рекорд” черно-белый.

Придет Никифор, перед своим “Рекордом” сядет, чертежей на экран напустит и рассматривает. Все тихо, спокойно, даже не жужжит. Правда, телевизор себе в грудь включал, но Зоя пожару не боялась, это цветные горят, а про черно-белые не слыхать.

Посидит так с часок, а потом проси его о чем хочешь — все сделает.

Уж таким простым оказался Никифор: полы, посуду мыл, ковры выбивал, и в магазин его Зоя посылала. Простой-то простой, а умный-преумный, правду Иван Николаевич говорил, ни одна кассирша обсчитать Никифора не могла. Нинка из гастронома уж как пыталась, да не вышло, она только считать начнет, а Никифор ей сразу: “Общая сумма 2,70”. Нинка и так и сяк вертела, а приходилось соглашаться — точно 2,70.

Зауважали Никифора в микрорайоне. А Зоя на него нарадоваться не могла. На работе бабы стали было язвить:

— Что ж тебя начальник твой бросил? Видно, неученая оказалась.

А Зоя на них как накинулась! Да я, говорит, только теперь жить начала, с того чурбана одна радость была, что деньги большие, а мне и трехсот хватит, был бы человек хороший!

Как справляли День пограничника, Зоя в первый раз Никифора к своим привела. Володю-то ни разу не водила, все отговаривалась: у него, дескать, своя компания, из начальников.

А Никифор, тот всем сразу понравился — ну, свой человек в доску и вести себя умеет. Спокойный, уважительный, в драку не лезет. Все мужики перепились давно, а он как стеклышко трезвый.

Даже Лидка, на что уж строга, а и то оценила:

— Золотой, — говорит, — Зойка, у тебя мужик, хоть и татарин.