Два сердца Дио

Дио никогда не задумывался, кто его родители и что с ними стало. Очень многие в банде росли так. Беспорядочные связи были нормой. Рожденные дети считались общими с трехлетнего возраста. За ними присматривали все и никто. Они росли сами по себе, как сорная трава, пробивающаяся к солнцу сквозь бетонные плиты. Многие гибли, не войдя в возраст. Люди, живущие в постоянно меняющемся мире, где каждый день мог стать последним, избегали глубоких сердечных привязанностей. Их жизнь и без того была полна боли. Дио мог лишь догадываться, какую рану нанесла Таре смерть Жженого… Сам он никогда никого не любил и не стремился к этому. Наоборот, по отношению к женщинам он всегда был подчеркнуто холоден, а порой даже жесток. В достаточной мере, чтобы ни одна из них не испытывала к нему хотя бы тени симпатии. И такое положение дел его до последнего времени вполне устраивало.

Согласно легендам, Губитель, впервые придя в мир, тоже не помнил своего прошлого. А ведь Скал наверняка знал и мог бы рассказать Дио о его прошлом все. Он знал все о каждом человеке в банде. Пришло вдруг острое сожаление о раз и навсегда упущенной возможности и желание поскорее исправить ошибку, воспользовавшись помощью слуг Схарма.

Ощущение это было настолько чуждым, что Дио вздрогнул, моментально выйдя из транса, в который его погрузила немолчная болтовня Флегонта. Тот замолчал, осекшись на полуслове. Еще секунду Дио смотрел на него осоловевшим, словно спросонья, взглядом, а потом медленно повернулся к сидящему в углу человеку.

«Это он!» – внезапная догадка толкнула в грудь, заставив выпрямиться на табурете. Дио во все глаза глядел на человека, только что каким-то непостижимым образом вторгшегося в его сознание, заставившего его мысли течь определенным, нужным ему образом. «Они действительно думают, что я – Губитель!» – пришла вторая мысль, и предположение это, нелепое в своей сути, вызвало у него невольный смех.

Русоволосый мужчина с пронзительным взглядом серо-голубых глаз ничуть не изменился в лице, когда с губ Дио сорвался первый смешок. Он спокойно смотрел, как хохочет, заваливаясь на бок и утирая выступившие на глаза слезы, пленник. Охрана, всполошившись, приблизилась, нерешительно поднимая дула автоматов. Флегонт отпрянул, опасно покачнувшись на стуле. Даже Март привстал с места, забыв о тетради.

– На арену, – сказал человек, хлопнув ладонями по коленям, когда Дио удалось наконец отсмеяться. – Магии в нем ни на грош, – продолжил он, поднимаясь и одергивая куртку, – хотя и чуток, как собака. Думаю, здесь и кроются все его секреты. Он довольно умен, обладает неплохой реакцией и звериным чутьем. Это все. После боя я желал бы видеть его в своей лаборатории. Материал неплохой.

Тут только Дио понял, с кем ему не повезло столкнуться нос к носу. Это был сам мастер Лек – величайший мастер Слова из всех, когда-либо живших. Создатель леканов. Это привело Дио в чувство лучше, чем ушат холодной воды, опрокинутый на голову.

– Нет! – прошептал он одними губами, но его уже никто не услышал.

– Март. – Лек шагнул к столу, без опаски повернувшись к Дио спиной. – Отведи его в камеру. Флегонт, останьтесь. Нам нужно кое-что обсудить.

Парализованный кошмарной перспективой, Дио молча смотрел, как человек, только что решивший его судьбу, подсаживается к столу, занимая место Марта, отодвигает в сторону его тетрадь.

– Идем, – Март приподнял его за плечо, и Дио пошатнулся невольно. С силой развернув к себе, лекан внимательно посмотрел в глаза, а потом толкнул к двери.

Дио не заметил пути обратно. Лишь перед тем как шагнуть за порог в тесную комнатушку, замер, обернувшись к Марту.

– Убей меня, – слова давались с трудом. – Убей меня так, чтоб ничего уже нельзя было сделать… Я не хочу, как ты.

– Это не плохо. – Голос Марта был на удивление мягок, но Дио казалось, что лекан уговаривает сам себя. – И тебе лучше остаться живым. Быть мертвой лековой тварью – это действительно неприятно.

– Я убью тебя, – пообещал Дио и шагнул в дверной проем, пригнувшись, чтобы не удариться головой о притолоку.

Глава 12

Следующие несколько дней Дио провел, пытаясь понять, как мог он позволить вновь поместить себя под замок, что помешало ему хотя бы попытаться вырваться на свободу. Ведь он ничего не терял. С ногами взобравшись на узкий топчан, привалившись спиной к холодной бетонной стене, он минуту за минутой восстанавливал в памяти мельчайшие детали того разговора, и чем больше он вспоминал, тем сильнее казалось ему, что воля его была подавлена чужой, враждебной волей.

Он прикрывал веки, и чуть расфокусированный взгляд вновь видел мастера Лека. Как тот сидит, откинувшись на спинку стула, пристально смотрит, склонив голову набок. Ладони спокойно лежат на бедрах, но локти широко разведены в стороны, как у человека, неуверенного в себе и стремящегося продемонстрировать свое превосходство, заняв как можно большее пространство. И это ощущение враждебного, давящего взгляда… Оно исходило от груди Лека, будто туда, под рубашку, мастер Слова вживил себе третий глаз.