Два сфинкса

Одевавшийся с сосредоточенным видом Ричард поднял голову – и упал от смеха на стул. Действительно, толстая фигура профессора в этом необычном и примитивном костюме была донельзя комична.

Бэр сам весело смеялся. Затем, взглянув на своего друга, он вскричал:

– Какой у вас прекрасный вид, Леербах! Туника необыкновенно идет вам. Никогда еще не замечал я, как теперь, насколько ваше лицо подходит к египетскому типу. Вас прямо можно принять за фигуру, сошедшую с барельефа!

Наконец они были готовы и стояли в нерешительности, не зная, что делать. Уйти из комнаты они не смели. Кроме того, они не имели ни малейшего понятия о времени, так как лежавшие на столе часы остановились, и они не могли найти ключа, чтобы завести их. Потеряли ли они его или его унесли у них – это так и осталось тайной.

Приход Аменхотепа вывел их из затруднения. Они побеседовали, а затем два карлика подали завтрак, уже более существенный, чем накануне, так как в него входила великолепно приготовленная рыба.

Бэр был на седьмом небе и один уничтожил все блюдо, так как Ричард, хотя и совсем оправился, тем не менее не чувствовал голода и удовольствовался хлебом и молоком.

После завтрака деятельный и веселый профессор попросил Аменхотепа дать ему что–нибудь поучительное, чем он мог бы впоследствии воспользоваться для своей книги о жизни древних египтян и что осветило бы места, оставшиеся темными для археологов. В то же время, он в кратких словах изложил состояние современных знаний и цель, к которой он стремится.

– Мне кажется, что самое полезное, что я могу вам предложить, это изучение египетского языка, так как ваша вчерашняя речь была так ужасна, что я ничего не понял, – с тонкой улыбкой заметил Аменхотеп. – Поверьте мне и начните с этого. Я уже просил моего друга Менефта показать вам все, что осталось от наших древних святилищ посвящения и, в то же время, побеседовать с вами. Пользуйтесь же этим случаем! А теперь идем! Я отведу вас к нему. Подожди здесь, Рамери! Мне нужно поговорить с тобой.

Он скоро вернулся и увел своего гостя в комнату, где накануне работал. Посадив Леербаха за стол, он положил ему на голову руку и сказал:

– Смотри на меня! Прежде чем приступить к серьезному разговору, тебе необходимо вернуть воспоминание о прошлом и восстановить связь между астральным разумом и материальным мозгом твоего нового тела.

Ричарду показалось, что яркая молния блеснула из темных глаз мага и огненной струей пронизала его голову, причинив ему такую невыносимую боль, что он вскрикнул и упал без чувств.

Долго ли он находился в таком состоянии, он сам не мог сказать. Когда же к нему вернулось сознание, он чувствовал, что что–то странное происходит в его голове, смутно напоминая ему то впечатление, какое он уже испытал, когда призрак Валерии писал рассказ об их прошлом. Как и тогда, разные образы восставали в его памяти, но без того хаотического шума, как прежде. Как молнии вспыхивали воспоминания, группируясь в нечто гармоничное целое. Когда Ричард выпрямился, жизнь Рамери восстала перед ним во всей своей реальности, и подробности ее были так же ясны и хорошо ему знакомы, как и подробности его настоящего существования.

– Ну что, Рамери? Вспомнил ли ты свое прошлое? Вспомнил ли ты свой древний родной язык? – с улыбкой спросил Аменхотеп.

– Да, учитель! Ты совершил это чудо, – ответил Ричард, хватаясь за голову обеими руками и помимо своей воли говоря на языке древнего Египта.

– Тем лучше! Давай побеседуем! Для начала расскажи мне свою настоящую жизнь и обстоятельства, которые привели тебя сюда.

Ричард на минуту задумался, так как, с возвращением воспоминаний о прошлом, настоящее, казалось, побледнело. Затем он рассказал историю своей жизни, свою встречу с Альмерис и странные события, приведшие его в пирамиду.

– Альмерис – это та же Нуита и Валерия, – заметил внимательно слушавший Аменхотеп.

– Да, a Tea есть перевоплотившаяся Эриксо, – ответил Ричард.

Аменхотеп отрицательно покачал головой.

– Эриксо – здесь, близ меня. Это строптивая и непокорная душа. Роковая любовь к тебе увлекла ее, и я наказал ее по заслугам. Я люблю Эриксо, и это единственная моя слабость, победить которую у меня не хватает мужества. Так как Эриксо волновала меня и мешала мне работать, я усыпил ее, и она спит в нескольких шагах отсюда.

– Прости меня, учитель! Я не смею сомневаться в твоих словах, но позволь мне указать тебе на некоторые обстоятельства, – смущенно и нерешительно сказал Ричард. – Альмерис, так хорошо все знавшая, сказала мне, что Tea – никто иная, как Эриксо. Теперь же, когда ко мне вернулась память, я могу подтвердить тебе, что Tea – живой ее портрет.

Темный румянец вспыхнул на бронзовом лице мага, и брови грозно нахмурились.

– Пойдем и сейчас же убедимся! – сказал он отрывистым тоном.

По узкому коридору, которого Ричард еще не видал, они вошли в подземную залу, посредине которой он с изумлением увидел сфинкса, которого сам некогда изваял и который носил черты лица Рамери.

Аменхотеп прикрепил к стене факел и, поднявшись на цоколь, привел в действие пружину, скрытую в цветке лотоса.