Два сфинкса

Продолжая говорить, Альмерис приблизилась, словно ее неудержимо привлекал умоляющий взгляд любимого человека.

Вдруг Аменхотеп, с быстротой молнии, очертил жезлом вокруг нее огненный круг. Из земли полыхнуло пламя. Волна красноватого пара окружила светлую фигуру Альмерис и точно залила ее кровью. Альмерис зашаталась и опустилась на землю. Пурпурный пар точно всасывался в складки ее серебристой одежды, а тело быстро принимало розовый, жизненный оттенок. Глаза ее были закрыты.

– Что ты с ней сделал? – вскричал Ричард, почти забывая, что Альмерис умерла и что перед ним только ее призрак.

– Она поглощает жизненные токи, которые оплотнят ее астральное тело. Она будет духом и женщиной, и ей не страшны будут ни смерть, ни старость, – с улыбкой ответил Аменхотеп.

Очерченный вокруг Альмерис круг стал гаснуть; тогда маг подошел к ней, поднял и положил на ложе.

Только в эту минуту Ричард заметил в гроте ложе и несколько стульев. Кроме того, около стены стояло семь шкафов из какого–то прозрачного, как хрусталь, вещества. В каждом стояли амфоры различного цвета: зеленые, как изумруд, красные, как рубин, синие, как сапфир, золоченые, и от всех них исходил фосфорический разноцветный свет. На полках стояли широкие кубки и блюда.

Аменхотеп взял один из кубков и наполнил его каким–то веществом, которое тотчас же вспыхнуло и с минуту горело ослепительным пламенем, потом погасло, распространяя легкий дым приятного и живительного запаха.

Поставив кубок на стол, рядом с ложем, маг отступил назад. В эту минуту Альмерис открыла глаза и выпрямилась. Теперь она имела вид вполне живой женщины.

– Негодяй! – сказала она и голос ее дрожал от негодования. – Ты злоупотребляешь своим знанием для преступных опытов! Ты хочешь унизить меня, как тебя самого унижает твоя нечистая страсть к Эриксо. Но я не выпью твоего зелья.

Резким жестом Альмерис опрокинула дымящийся кубок, содержимое которого вылилось на пол, а затем испарилось.

– Я сильна! Всеми силами я буду противиться обольщениям крови, которой ты наполнил мои жилы, не паду и не запятнаю своего лилейного венка.

При виде упавшего кубка, гневное выражение пробежало по бронзовому лицу мага.

Альмерис же обернулась к Ричарду, на лице которого отражалось переживаемое им волнение, и сказала:

– Не печалься, мой возлюбленный! Пойми, что я не могу быть для тебя ничем другим, как дорогим воспоминанием!

Пока она это говорила, Аменхотеп достал из углубления треножник с угольями. Один повелительный жест – и уголья вспыхнули. Взяв одну из амфор, он вылил часть ее содержимого на треножник, где вспыхнуло синее пламя, а другую часть выплеснул на Альмерис. Та испустила раздирающий крик, стала быстро бледнеть, таять и наконец расплылась в яркий золотистый огонек.

– Упрямая! Витай здесь, как блуждающий огонек, пока одевающее тебя пламя не будет поглощено пламенем любви и пока ты не окунешься в кубок, который я поставил здесь и не станешь той женщиной–духом, какой я тебя сделал!

Ему ответил слабый, чуть слышный, голос:

– Я стану молиться, и, несмотря на свое невежество, буду непобедимее, чем ты во всеоружии твоего знания, так как божественный огонь, который во мне, – повинуется высшим и более могущественным законам.

Ричард с немым ужасом смотрел на мага, но тот, казалось, не замечал этого.

– Идем! – сказал он. – Тебе пора вернуться к себе, а мне нужно работать. Помни: только те должны бояться меня, кто изменяет моему доверию. Я наказываю и награждаю всякого по его заслугам.

Ричард ничего не ответил. На сердце у него было тяжело, горло было сдавлено. Они молча вышли из подземелья. Несколько минут спустя, Ричард вернулся в свою комнату и к глубокому своему удивлению застал там профессора.

– Наконец–то вы явились, Бэр! Где вы пропадали все это время? – спросил барон, пожимая руку своему приятелю.

– Где же я мог быть, кроме этой проклятой мышеловки? Что же касается времени, то один только черт знает, сколько его прошло с тех пор, как мы находимся здесь! – ответил профессор, видимо, бывший не в духе.

– Я тоже признаюсь, что гораздо благоразумней было бы оставаться в Александрии, чем пускаться на такое невероятное приключение, – вздохнул Ричард. – Но дело сделано, и его уж не поправишь. Расскажите–ка лучше, где вы были и что узнали? Я сегодня проходил через музей, который заставил бы археологов подпрыгнуть, если бы они только его увидели.

– О! Я тоже видел много интересных вещей, не будучи в состоянии насладиться ими, так как здесь царит следующий принцип разумной экономии: показать прекрасное жаркое, дать вам его понюхать, но не позволить его есть.

– Кто же заставил вас терпеть такие танталовы муки? – со смехом спросил Леербах.