Два сфинкса

Вечером у Альмерис сделалось удушье и сердцебиение.

- Воздуху!.. Воздуху!.. Я задыхаюсь! - кричала она, откидываясь на подушки.

Ричард взял ее на руки и вынес на террасу.

Свежий ночной воздух, казалось, принес ей облегчение, и она через несколько минут открыла глаза. Встретив полный отчаяния взгляд мужа, Альмерис внезапно обвила его шею руками и пробормотала прерывающимся от слез голосом:

- О! Как тяжело умирать, когда жизнь так хороша!

Но тотчас же овладев собой, она прибавила:

- Нет, то, что я сказала, - последняя слабость. Не плачь, мой возлюбленный Рамери! Позволь мне назвать тебя этим именем, столь дорогим для меня, дай мне также поблагодарить тебя за всю твою любовь ко мне.

Она умолкла и дыхание ее сделалось тяжелым, а глаза затуманились.

- Альмерис! Не умирай! - вскричал Ричард, в безумной тоске прижимая к себе жену. При этом призыве Альмерис быстро выпрямилась, глаза ее сверкнули, а щеки окрасились розовым румянцем. Никогда еще, может быть, Альмерис не была так прекрасна, как в эту минуту! С совершенно неожиданной силой привлекла она к себе голову мужа и поцеловала его в губы. В этом усилии оборвались последние узы, связывающие душу с телом. Руки ее разжались, глаза закрылись, а тело бессильно опустилось. Альмерис была мертва.

Машинально, как в чаду, Ричард перенес ее на диван, поправил подушки и скрестил на груди похолодевшие и неподвижные руки.

Тут только, как бы внезапно поняв, что все кончено, он упал на колени и с глухим стоном зарылся лицом в складки ее платья. Сколько времени он пробыл так, наедине с усопшей? он сам не мог бы сказать. Когда он, наконец, встал, все было тихо вокруг. Луна, которую так любила Альмерис, взошла, словно приветствуя и в последний раз заливая ее своим кротким светом.

Ричард чувствовал себя совершенно разбитым. Он машинально вынул носовой платок и провел им по своим распухшим глазам, влажному лбу и растрепанным волосам. Но тут вдруг взгляд его неожиданно упал на умершую и он испуганно отступил назад, не доверяя своим собственным чувствам.

Из глубины террасы исходила широкая полоса фосфорического света, который окутывал тело Альмерис голубоватой дымкой. Над головой покойной витал золотой, точно осыпанный бриллиантами обруч. У изголовья кровати, склонившись над усопшей, стояли какие-то существа в белом одеянии, со спокойными лицами. И в руках их были пальмовые ветви.

Вдруг легкое прикосновение заставило его вздрогнуть и обернуться. Перед ним стояла Альмерис, прекрасная, радостная и улыбающаяся. Венок из белых цветов украшал ее голову. В руках она тоже держала победную пальмовую ветвь.

- Умерло одно лишь тело, - сказала она нежным и слегка глухим голосом. - Дух же мой живет, чувствует и любит еще больше, чем когда он был отягчен плотью.

Альмерис сделала приветственный знак рукой и улыбнулась, а затем начала медленно подниматься на воздух. С минуту ее серебристая туника еще сверкала в лучах луны, а затем видение стало блекнуть, и, наконец, окончательно расстаяло в воздухе.

Ричард стоял неподвижно, точно окаменел. Голова у него кружилась, земля колебалась под ногами, кругом все словно ходуном ходило. Затем он потерял сознание.

Когда он открыл глаза, был уже день. Он лежал на диване в маленькой гостиной, смежной с террасой. Вокруг него стояли Майдель, его сестра и Дора. Все были бледны и расстроены; у всех были красные от слез глаза.

- Альмерис умерла! - вскричал Ричард, вскакивая с дивана.

Майдель выронил из рук намоченное холодной водой полотенце, которым обтирал лицо Леербаху, и опустившись в кресло, разразился рыданиями.

- Да, мы уже знаем об этом несчастьи, - в один голос сказали Дора и Туснельда, заливаясь слезами.

Немного спустя, все перешли в спальню, куда уже отнесли покойную. Альмерис казалась спящей, но огненного круга над ее головой уже не было.

Часть III Клятва мага. Глава III

После погребения Альмерис глубокая тоска овладела Леербахом. Он не мог ни читать, ни работать и апатично проводил время; единственным развлечением ему служило украшение могилы жены. Мрачная, зловещая тишина воцарилась и во всем доме, душа которого отлетела.

И вот Майдель однажды сообщил Ричарду, что он продает свое заведение.

- Мне больше не для кого работать. Для нас, стариков, с избытком хватит и того, что есть, - с грустью сказал он. - А вам, Ричард, следовало бы уехать и поразвлечься, а то как бы не захворали! - прибавил он, дружески пожимая доктору руку.

Этот разговор вывел Леербаха из его оцепенения. Майдель был прав: он должен стряхнуть с себя апатию. После некоторого размышления, он решил провести несколько недель в Александрии и уже там решить, что ему делать дальше. Он быстро уложился, желая воспользоваться пароходом, который на следующий день отходил из Фив с туристами.