Два шага на небеса

– Все будет наоборот, – наконец сказала она. – Капитан проверит только Виктора, а остальные ему не нужны… Капитану уже все ясно.

Я повернулся на бок и оперся о локоть, нависая над лицом Стеллы.

– Ну-ка выкладывай, что капитану ясно?

– И об этом меня спрашивает частный детектив? Позор!

Стелла, кокетничая, тянула паузу. Чтобы не спугнуть ее своим слишком серьезным видом, я с рычанием повалился на девушку, развел ее руки в стороны и, подавив всякую попытку к сопротивлению, стал покусывать мочку ее уха. Она пищала, ей было щекотно.

– Сдаюсь! Сдаюсь!.. Я не понимаю, что ты от меня хочешь… Твое поведение слишком двусмысленно!.. Я вся в растерянности!..

– Что ты знаешь о капитане?

Получив свободу, Стелла села в постели, поправила волосы, выбившиеся из-под заколки, и разочарованно произнесла:

– Ах какой прозаичный вопрос!

Потянулась рукой вниз, подняла с ковра свои джинсы и запустила руку в карман, поглядывая на меня.

– Только никому ни слова! – предупредила она, вытаскивая небольшой синий листок с обожженными краями.

– Что это? – спросил я.

– Радиограмма, которая пришла капитану, – ответила Стелла. – Точнее, то, что от нее осталось.

Не веря своим глазам, я выхватил из ее рук листок и бережно развернул его. Похоже, что капитан торопливо записывал текст по ходу радиопередачи, сокращая слова. Уцелело совсем немного, левый верхний угол бланка, не больше его трети.

– Кто сжег? – спросил я, приблизившись к иллюминатору, чтобы отчетливее видеть неровные буквы.

– Наверное, капитан, – ответила Стелла. – Я отправила Лору с минералкой из рубки в салон, а сама порылась в мусорной корзине… Разобрал что-нибудь?

– Сейчас, – пробормотал я, вчитываясь в обрывки слов: – «ганами внутр. дел… особо опасный преступ… Симферополе. Шматько Геннадий Ник… семь см, телосложение… осы темные, уложенные с пробором, глаза карие… осо… шникова. Может использ. чужие… дополнит. проверку документов у… отплытия в рейс с тринадцатого июля… нять все меры для его задержания…»

Я поднял глаза. Стелла пристально смотрела на меня.

– Ну? – произнесла она требовательно. – Теперь тебе все ясно?

– Ты думаешь, здесь говорится о Викторе?

– О ком же еще! Дай сюда! – Она протянула руку и выхватила радиограмму. – «Волосы темные, уложенные с пробором, глаза карие». Все сходится!

– Так и у меня волосы с пробором.

– Уже нет, – фыркнула Стелла. – К тому же у тебя глаза голубые.

– У Мизина глаза карие.

– Да он вообще лысый! Какой пробор?! Но самое главное: ты вспомни, как Виктор испугался проверки документов!

Я рассеянно кивал, не зная, что делать с этим открытием Стеллы. Допустим, она права. Но сцепляется ли история с разыскиваемым преступником с тем делом, ради которого я оказался на борту «Пафоса»? Случайное наслоение или же две стороны одной медали?

– Скоро выяснится, права ты или нет, – сказал я.

До ужина нас никто не беспокоил: в дверь не стучались ни капитан с проверкой, ни Виктор с ревностью. Яхта заправилась у плавучего заправщика и, миновав пролив, вышла в Эгейское море. Низкие тяжелые тучи единой массой отступали на север, освобождая небо для закатного солнца, которое залило оранжевыми лучами каюту. Волны улеглись, болтанка прекратилась, и «Пафос» устремился на юг по зеркально-гладкому морю, маневрируя между больших и малых греческих островов, которые издали напоминали нагромождение обломков бетонных плит.

Стелла ушла к себе, чтобы переодеться к ужину в вечернее платье. Я с удовольствием побрился и несколько модернизировал прическу. Затем, сидя за столом под лампой, долго рассматривал фотографию Валеры в паспорте. Если бы не произошло несчастья, он был бы жив и плыл бы сейчас вместо меня, думал я. Неужели события на яхте разворачивались бы по тому же сценарию? Нападение на Мизина. Радиограмма. Две записки, исполненные печатными буквами и простым карандашом. Скандал между капитаном и Виктором. И чувственная Стелла спала бы с Валерой на той же кровати?

Я вдруг почувствовал, что начинаю ревновать. Но я не столько ревновал Стеллу к ожившему в моем воображении Валерке. Во мне шевельнулось задетое самолюбие. Дело, за которое я взялся, уже вошло в мою плоть, пропитало меня, стало моей ноющей раной, и даже мысль, что кто-то мог распутать его вместо меня, была невыносимой.

В коридоре никого не было, даже Мизина. Я тихо прикрыл за собой дверь и, чтобы не создавать лишнего шума, не стал запирать ее на ключ. Все равно красть или досматривать у меня было нечего, а тому, кто захочет подкинуть мне записку, я даже упростил задачу.

Неслышно ступая по ковровой дорожке, я подошел к лестнице, оглянулся и свернул в отсек, где находился ящик со спасательными жилетами. Странно, что я раньше не обратил внимания на это явное несоответствие предназначения жилетов и способа их хранения: ящик был закрыт на большой навесной замок. Значит, если яхта пойдет ко дну, пассажирам придется разыскивать монтировку или ножовку.