Два шага назад и в светлое будущее! Но вместе с императорами. Том II. Моя наполеониада

Я думаю, сначала матери хотелось сопровождать его везде и постоянно. Но это было уже невозможно. Начиная с 4 лет Наполеоне пошел вразнос. Его отличала огромная энергия, стремление к самостоятельности и дерзкий характер. И когда мамочкин любимец вырывался на свободу – окружающим приходилось не легко. Доставалось и домашним женщинам, но в первую очередь сверстникам. В играх с ними он проявлял лидерские качества и неординарную изобретательность во всяких проделках. Был самый активный и смышленый и не терпел возражений, не выбирая методов для их подавления. Старшего брата держал дома в постоянном страхе, за что ему частенько и доставалось от мамы. Чтобы избежать наказания, как сам потом вспоминал, прибегал к «коварству»: «Пока Жозеф, получив от меня трепку, приходил в себя от страха, я успевал добежать до мамы и ей пожаловаться. Иногда это помогало. Но вообще характер у меня был нетерпеливым и беспокойным, я был склонен к ссорам и дракам, никого не боялся, зато меня все побаивались и связываться не хотели».

Вот и пришлось Летиции загонять Рабульоне (разбойника, как его прозвали близкие) в рамки действительно суровыми методами. Однажды высекла непослушного сыночка, который нарушил запрет, наложенный на поедание винных ягод. Но когда его наказывали дома, никогда прощения не просил, кричал, срывая голос, но не покорялся. И продолжал предпринимать попытки игнора любых «табу», но чем старше становился, тем жестче были мамины средства борьбы с его природным ослизмом. Особенно ему запомнился один случай (про который потом он сам и рассказывал): как-то упорно поплелся за матерью по дорожке, ведущей на подъем. Она его увидела и дважды запретила брести сзади. Он не послушался, тогда она развернулась и врезала оплеуху – да такую, что упрямец аж вниз покатился. Подождала, пока поднялся, удостоверилась, что ничего не повредил и, не подходя к нему, ушла. (А вот мне даже интересно – а куда ей так необходимо было уйти одной? В книге написано обтекаемо – в гости.) Примерно таким же путем она приучала его к постоянным походам в церковь. Не знаю, насколько быстро до него уроки доходили, но став взрослым, он искренне благодарил мать за жесткую, но справедливую строгость. Опять его цитирую: «У моей мамы были крепкие кулаки, она понимала, что только ими можно шлифовать мой характер. Вздорность мою превращать в упорство». И добавлял еще про алмаз и корунд, необходимый для его шлифовки.

Думаю, расшифровывать, кто тут был алмазом, не требуется. И хотя он рос любимчиком матери, доставалось ему прилично, но всегда за дело. И он никогда на маму не обижался, а безмерно уважал и почитал.

Впоследствии Наполеон много раз высказывался на эту тему, в различных вариациях повторяя одну мысль: «Я всем обязан матери. Все добро и зло в человеке зависит от матери. В нашей семье она повелевала и все ей добровольно подчинялись. Повелевала строго, но справедливо». Или «Моя мать, ее твердый характер и принципы, я им обязан всем. Она была очень хорошо воспитана и горда. Низкие чувства были далеки от нее» – суть очень близка.

Именно она, Летиция: умная, твердая, строгая и трудолюбивая была главой этой семьи, что он потом и подчеркивал. Мать с большой буквы, великолепно воспитывающая детей и умудряющая еще и поддерживать перед ними авторитет отца, хотя это было нелегкое дело (особенно после случаев, когда он возвращался домой поздно, с пустыми карманами и покаянно-виноватым пьяным видом – опять проигрался).

И труднее всего ей было справляться с Наполеоне, оставаясь при этом самым близким человеком для него. Мальчик обладал типичными корсиканскими чертами (читайте про характер островитян), причем ярко выраженными с детства: был горд, самолюбив, тщеславен и упрям. К тому же часто впадал в угрюмость и раздражение без видимых поводов. И вообще настроение его менялось непредсказуемо: то становился буен и резв, то вдруг тих и задумчив – полная противоположность всегда одинаково добродушному старшему брату Жозефу.

По-видимому, совсем исчерпав домашние методы воздействия (в попытке укротить его буйный нрав и остановить постоянные стычки с соседскими мальчишками), Наполеоне даже отдали сначала в монастырскую школу для девочек. Но промахнулись – пустили козлика в огород. Он сам потом вспоминал это время, как очень счастливое – и ученицы, и воспитывающие их монахини выполняли все его капризы как приказы. Так что такой способ обучения пришлось быстро свернуть, и братья уже вдвоем были отправлены сначала в школу иезуитов, а потом и в городскую.

Вот где сразу и проявились его природные способности к математике, ему самому было интересно решать задачи и иногда он занимался этим целыми днями. Чтобы юному математику никто не мешал, на террасе дома для него даже будочку оборудовали – первый личный кабинет. А вот с остальными предметами были большие проблемы. Потом Летиция вспоминала, что хуже него не начинал учебу никто из детей. И хотя к ее промежуточному завершению и принес маме относительно хороший аттестат, с грамматическими ошибками была полная безнадега.