Два шпиона в Каракасе

– В Венесуэле люди с пеленок уверены, что они богачи, потому что в стране много нефти. А коль скоро нефть является собственностью государства, значит, она принадлежит всем. Но на самом деле большинство населения живет в бедности. Процветает коррупция, хотя не в ней основная причина бедности, а в неумелой экономической политике властей. Но об этом никто не задумывается. Венесуэльцы хотят одного – чтобы им отдали их часть богатств. Они не желают мириться с противоречивой ситуацией, и каждый рассуждает так: “Страна у нас богатая, и поэтому я тоже должен быть богатым. Однако в действительности я почему-то остаюсь бедным”. Значит, “мое” кто-то ворует. Но когда подобное убеждение овладевает массами, оно становится политической бомбой замедленного действия, – подвела итог своему пониманию ситуации Кристина.

Уотсон выслушал ее недоверчиво и тотчас напомнил, что Венесуэла дольше других стран Латинской Америки живет при демократическом строе и не страдала от жестоких военных диктатур, как Аргентина, Бразилия, Чили и другие государства континента. Да, но, по мнению Кристины, это вряд ли может защитить Венесуэлу от внезапных перемен, способных дестабилизировать установленный порядок. Она упомянула о низких ценах на нефть, о том, что правительство вынуждено снова и снова урезать бюджет, и о том, как непопулярны у населения такого рода маневры.

– Люди, то есть “народ”, живут плохо, именно поэтому там много недовольных. И ситуация только ухудшится после принятия жестких экономических мер. Кто знает, чем это закончится!

– Ну а военные, что они? – спросил Уотсон. – Насколько мне известно, это был первый военный мятеж за последние сорок лет.

– Ты прав, первый, – ответила Кристина. – Создается впечатление, что демократия пустила в стране глубокие корни. Да, среди населения есть недовольные, но те политики и аналитики, с которыми мы беседовали, настаивают: нынешний строй достаточно устойчив, венесуэльцы не захотят увидеть у власти военных. Им нравится сегодняшняя демократическая власть, и они не позволят ее сменить. Все сведущие люди придерживаются единого мнения – и наши политики, и наши ученые, и независимые эксперты: никаких перемен там быть не может. А я не желаю сидеть и ждать, произойдет в Венесуэле что-нибудь серьезное или нет. Я хочу заниматься страной, где наблюдается хоть какое-то движение и которая представляет первостепенный интерес для Белого дома.

Уотсон несколько секунд смотрел на нее в упор, а потом поднялся из-за стола со словами:

– Прости, я опаздываю на совещание, увидимся позже.

После беседы с шефом Кристина осталась при своем мнении: ее нынешние обязанности, связанные с Венесуэлой, не воодушевляют ее и не зовут на подвиги, мало того, получалось, что ее профессиональные способности оцениваются в Управлении достаточно низко.

Но она ошибалась. В Венесуэле разворачивались весьма интересные события. События, о которых ей положено было бы знать, но о которых ей ничего не было известно. И в результате сейчас, после того как попытка военного переворота была предотвращена, Кристина билась над этой головоломкой и никак не могла с ней справиться. Требовалось собрать достоверную информацию о зачинщиках мятежа, их побудительных мотивах и о том, какие последствия провалившийся путч имел не только внутри страны, но и за ее пределами. Кристина не могла не признать: у шефа было достаточно причин, чтобы гневаться на нее, поскольку узнать о готовящемся военном перевороте еще до его начала было ее прямой обязанностью. Но она с ней не справилась. Прокололась. Кристина попыталась как-то исправить положение и связалась со своими агентами в Венесуэле, те стали поставлять ей информацию, но информацию неполную, скудную и пока не слишком достоверную, однако другой у Кристины не было. И вот наконец она читала самую первую из многочисленных статей, в которых рассказывалось о происхождении подполковника Уго Чавеса: