Два шпиона в Каракасе

Много лет тому назад, еще девчонкой, Кристина вместе с родителями и младшими сестрой и братом, тогда грудным младенцем, пешком перебрались через границу. Испытание было жесточайшим. Они терпели жару, какая бывает только в пустыне и способна высушить у человека все нутро, терпели жажду, превращавшую слюну в песок, узнали страх перед змеями, перед американскими полицейскими и – особенно – перед “койотами”, негодяями, которым отец заплатил, чтобы они помогли семье пересечь воображаемую линию, отделявшую нищету от надежды. “Больше никогда, никогда в жизни я не соглашусь повторить ничего подобного”, – то и дело твердила себе маленькая Кристина. Но очень скоро поняла: чтобы это “никогда, никогда в жизни” стало реальностью, надо научиться быть невидимой. Присутствовать в любом месте, в любых обстоятельствах так, чтобы никто не заметил твоего присутствия. Это были самые ранние и растянувшиеся на долгие годы уроки, данные ей судьбой. Именно они сделали ее такой, какая она теперь есть. Сделали человеком, который сам видит все, но которого не видит никто.

Когда Кристина Гарса окончила среднюю школу, она узнала, как можно найти спасение от постоянно мучившего ее страха: только что принятый в США закон давал нелегальным иммигрантам шанс нормализовать собственное положение, а возможно, и положение всей своей семьи. Для этого надо было отслужить не меньше пяти лет в вооруженных силах США.

Кристина не поддалась на уговоры матери, по мнению которой, служба в армии была не менее рискованной, чем жизнь “без бумаг”, – и та и другая были своего рода минным полем. А служба в морской пехоте считалась самой опасной. Но Кристина думала иначе. На вид она была девушкой замкнутой, однако очень скоро ей удалось удивить как начальство, так и товарищей по учебе. В первые же месяцы, когда пришлось сдавать экзамены по общим дисциплинам и заниматься усиленной физической подготовкой, она проявила не только острый ум, но и способность выдерживать самые тяжелые нагрузки.

Киношники и фотографы, которые в конце 1989 года сопровождали корпус морской пехоты в Панаму, запечатлели для истории, как Кристина, рискуя жизнью, спасла товарища. В одном из столичных районов, где укрепились верные Норьеге военные, на маленькой площади лежал, истекая кровью, юный морпех. Кристина зигзагом добежала до раненого и помогла ему доползти до дерева, за которым можно было укрыться от пуль. И вдруг все вокруг словно замерло. Неожиданно прекратился огонь, и ни пехотинцы, ни панамские солдаты не решались нарушить эту тишину. Кристина услышала истошные женские крики, доносившиеся с другого края площади. Она поискала взглядом кричавшую и увидела, что та неподвижно лежит на земле рядом с ребенком, который непрерывно плачет. Не раздумывая, Кристина бросилась к женщине. Снова раздались выстрелы. Милисианос[1] целились в нее, но ни разу не попали, вернее, просто не успели попасть, потому что им пришлось спешно прятаться в укрытия, поскольку все американские пехотинцы разом открыли по ним огонь, стараясь прикрыть Кристину.

Добежав до женщины, она с горечью поняла, что ребенок больше не плачет. И не дышит. Он попал под перекрестный огонь и был изрешечен пулями. Начиная с этого момента ее воспоминания становятся очень реальными и отчетливыми, но одновременно и очень смутными. Она ясно помнит, что, пока пыталась сдвинуть с места мать, раненую, но еще живую, услышала мощный взрыв, и сильная взрывная волна отбросила ее саму на несколько метров в сторону. А еще она почувствовала острую боль в правой ноге. Как она узнала уже потом, неподалеку взорвалась граната и осколок попал ей в ногу. Несмотря на рану, Кристина смогла ползком вернуться к умирающей женщине, все еще обнимавшей своего ребенка, и этот малыш навсегда останется в душе и в мыслях Кристины, лишая ее сна. Из-за этого малыша она будет каждодневно испытывать невыносимое и неотступное чувство вины. “Я должна была его спасти”, – повторяла она себе снова и снова.

Какое-то время спустя Уотсон, ее командир в корпусе морской пехоты, занял высокую должность в ЦРУ и предложил Кристине перейти следом за ним туда же. Уотсон слепо ей доверял. “Кристина может сделать все и все делает хорошо”, – говорил он. Так оно и было на самом деле. Кристина приняла предложение Уотсона, а попав в ЦРУ, стала очень быстро подниматься по служебной лестнице, в чем сыграли свою роль как владение испанским языком, так и уважение начальства к ее прошлой, отмеченной наградами, воинской службе, но в первую очередь – способность и умение всю себя без остатка отдавать работе.

Вскоре она была назначена на должность, которая словно нарочно ее дожидалась, и стала отвечать за весьма важное для интересов США направление – за Венесуэлу, имеющую самые большие в мире запасы нефти и расположенную всего в двух с половиной часах лета от берегов Соединенных Штатов, давних ее союзников.