Два танкиста из будущего. Ради жизни на земле

Выходим во двор и садимся в «кашеэмку». Размещаемся, и тяжелая бронированная двухкорпусная махина, по существу — вагон на гусеницах, медленно набирает скорость. Тем временем связисты все же подбирают диапазон, не подавленный мятежниками. Ага, должны же они свои приказы передавать. Да и постановщики помех пэвэошников в основном на противодействие самолетным рациям и радарам рассчитаны. Тем лучше, значит, без управления не останемся. Начштаба уже оформил приказы и сейчас ждет докладов. Судя по всему, блокировать армейские танки мы не успеваем. Черт побери, придется действовать жестко. Приказываю связать меня с аэродромом.

— …Левый, «мельницы» раскрутились?…

— Так точно. Один бат уже нырнул. Для его сопровождения поднимаю всех «крокодилов».

— Отставить всех. Половину «крокодилов» в квадрат шесть-восемьдесят по улитке пять. Остановить «чемоданы», разрешаю открывать огонь первыми. Как поняли? Прием.

— Первый, Левый принял… Разрешено открывать огонь первыми. Прием.

Голос авиатора явно глохнет. Что, не верится, что по своим стрелять придется? Вот и я не очень верю. Но если их не затормозить, то бои в городе начнутся. А что такое мои «топтыгины» ИС-3 в городе, я по Берлину представляю. Разнесем все к екарной бабушке. Нет, лучше уж малой кровью. Солдат, конечно, жалко, они только приказ выполняют. Ну, а приказ начальника, как в уставе написано, закон для подчиненного. И правильно, конечно, армия — не место для дискуссий. Если кто жив останется, то отвечать только начальникам. Бой же, увы, есть бой.

«Говорит Сева Славкин, Радио Свобода.

По поступившим к нам сообщениям из достоверных источников в Москве, начались очередные масштабные чистки, своим размахом превосходящие даже репрессии тридцать седьмого года. Стало известно, что сталинско-бериевские опричники из Эн-Ка-Ве-Де окружали целые кварталы, врывались в квартиры и арестовывали всех проживающих в них. Размах и жестокость происходящего возмутили даже многих соратников по партии кровавого тирана. Известно, что против репрессий выступили такие видные партийные функционеры, как Жданов, Булганин, Вознесенский. Их поддержала часть армейских чинов и даже некоторые руководители Эн-Ка-Ве-Де. … Сообщают о введении в Москву танков из бригады имени Дзержинского, боях в районах Сокольников, Красной площади. Очевидцы рассказывают, что внутри кремлевских стен видны дымы многочисленных пожаров…»

19 августа 1951 года. Москва. Сергей Иванов

Ну, что? Вроде все затихло. Да, похоже, закончилось.

— Петро, докладывай!

— Товарищ генерал, штаб взят. В ходе штурма убито пятьдесят и ранено сто пять солдат и офицеров. Несколько человек застрелились, не желая сдаваться в плен. Наши потери — безвозвратные: один танк сгорел, двенадцать убитых, кроме того: два танка подбиты, подбита одна ЗСУ и ранено до шестидесяти человек. Задержано триста десять человек.

Подбиваю итоги. Что же, потери, можно сказать, минимальные. С учетом того, что брали мы штаб Войск ПВО. Да, и сейчас, как в нашем мире, они поддержали партийных бюрократов. Вот только здесь мы оказались, а вместо пятьдесят третьего года получился пятьдесят первый. Надеюсь, теперь уже девяносто первого точно не будет.

Прошу радиста связаться с КП.

— Кремль, я — Медведь. Докладываю, объект семь наш. Встретили ожесточенное сопротивление, но потери минимальные. Выдвигаюсь к центру, медвежат отправляю в берлогу. Прием.

— Медведь, здесь Третий. Медвежат расставить по периметру, как поняли, периметру «Кольца». В берлогу не отводить. Второй ранен, с Первым связи до сих пор нет. Как поняли? Прием.

— Первый понял. Распределяю медвежат и иду к вам. Прием.