Два танкиста из будущего. Ради жизни на земле

— Понимаю вас, Георг. Что же, теперь вы главный, вам и решать. Но в принципе теперь я с вами согласен. Глупо потерять агента такого уровня, пытаясь решить незначительные, пусть и весьма важные задачи. Тем более что нужный настрой у «Кэфэра» создан.

— Вы полагаете, что он будет дальше действовать сам? Не уверен, после такой неудачи с ликвидацией он должен затихнуть.

— Вы недооцениваете его, Георг. Это очень мелочная и злопамятная личность, способная на любую подлость и готовая устранить любую стоящую между ним и властью преграду, подлинную или мнимую. Надеюсь, что ему удастся пролезть на самый верх властной пирамиды большевиков. Если, конечно, этот кремлевский горец его раньше не вычислит.

— Вы думаете, «Кэфэр» сможет выдвинуться высоко? С его-то необразованностью и замашками?

— Я же говорю, Георг, вы его недооцениваете. Мне кажется, что при удачном стечении обстоятельств он смог бы даже занять место самого горца. И тогда… О, это было бы самое восхитительное зрелище, Георг. Этот жук сделает для уничтожения большевистского государства не меньше, если не больше, чем наш доблестный вермахт.

— Не смешите меня, Эдмунд. Он — и глава государства? Такого анекдота просто не может быть, потому что в жизни так не бывает. Да и вряд ли кому-нибудь из старого большевистского правительства удастся остаться у власти, когда мы выполним наконец план «Барбаросса» в полном объеме. Или, — Данкль инстинктивно осмотрелся вокруг и прошептал: — Вы не уверены в нашей победе?

Оберет молча поднял бокал, многозначительно посмотрел сквозь оставшуюся в нем жидкость на собеседника, а затем поднес его ко рту и сказал, прежде чем выпить: — За успех нашей операции.

— За успех, — озабоченно ответил Данкль.

20 июля 1942 г. Ижевск. Завод номер XXX

Главный конструктор КБ завода и его заместитель — начальник группы перспективного проектирования рассматривали кульман с укрепленным на нем чертежом.

— Так, значит, вы склоняетесь к нарезному стволу? — недоверчиво спросил Таубин.

— Яков Григорьевич, мы считаем, что такое решение для полковых орудий оптимально.

— А стрельба обычными минами в таком случае явно не получается. Нет, как мне кажется, лучше сделать гладкоствольное орудие, стреляющее обычными минометными минами и специальными оперенными снарядами. Как вам такое решение, Степан Павлович?

— Не уверен, что удастся получить высокую кучность стрельбы оперенным снарядом. Помните, что, когда реактивные снаряды с оперением, не выходящим за калибр, испытывали, кучность плохая была. Не получится ли у нас то же самое?

— Вы не учитываете, что на кучность эрэсов влияла еще и нестабильная работа двигателя, и малая начальная скорость самих снарядов. Мы же стреляем из ствола, поэтому начальная скорость снарядов будет высокой и эффективность оперения тоже повысится. Подумайте и просчитайте такой вариант. Впрочем, попробуйте и ваш вариант тоже.

— Неплохо бы, Яков Григорьевич, получить консультацию по возможности стрельбы обычными минометными минами из нарезных стволов.

— Попробуем. Есть у меня знакомства в артиллерийской академии. Ладно, с этим ясно. Что у нас с авиационным вариантом?

— Мы передали все расчеты в группу АВ.

— Отлично. Пойдемте посмотрим, как у них дела идут.

Они вышли из кабинета главного конструктора и прошли по коридорам в группу авиационного вооружения. Работа в группе кипела. Несколько конструкторов что-то обсуждали, непрерывно чертя на бумаге, а в соседней комнате группа расчетчиков непрерывно крутила ручки «Феликсов».

Поздоровавшись с присутствующими, оба конструктора сразу же включились в обсуждение проблем.

Основные вопросы возникли по системе питания, авиаторы требовали, чтобы боекомплект подавался из компактного магазина барабанного типа, защищенного противопульным бронированием. Ленточное питание они считали слишком уязвимым от огня зенитных средств. Так что сейчас разрабатывалась система питания от такого магазина и шли поиски доказательств малой уязвимости обычной системы. Споры не прервались ни за обедом, ни поздним вечером, когда рабочий день закончился. Увлеченные работой конструкторы, настоящие энтузиасты, которых сумел подобрать Коровин в новое бюро, продолжали трудиться, не обращая внимания на время. Некоторые из них, может быть, и предпочли бы закончить работу и уйти отдыхать, но общий пример действовал и на них. Человек — существо социальное, и большинство, особенно пассивное, всегда следует примерам, которые задает общество. И если в обществе сороковых-пятидесятых, до хрущевской оттепели и появившейся с ней расхлябанности и вседозволенности, ставились в пример честный труд и энтузиазм, то даже не верящие в собственноручно придуманные лозунги идеологи вынуждены были вести себя как все. Ну а для тех, кому на общество наплевать, существовали очень эффективные методы принудительного лечения.