Два танкиста из будущего. Ради жизни на земле

Да, совсем забыл. Автомат, или вернее пистолет-пулемет, я новенький получил. Такие скоро все танкисты и мотострелки получать будут. Судаевский ППС здесь почти на год раньше на вооружении, приняли. Легкий, со складным прикладом, с эффективной дальностью стрельбы в двести метров, для производства — сказка, почти сплошная штамповка. Не зря его у нас лучшим пистолетом-пулеметом Второй мировой признавали.

Ладно, шутки в сторону. Артподготовка началась. Во долбануло как! Хе, не ожидали фрицы? Наши ухитрились железную дорогу восстановить и несколько батарей железнодорожных установок к фронту подогнать. Трехсотпятимиллиметровых и стовосьмидесятимиллиметровых, морских. Сейчас именно такие и стрельнули. Ага, вот и «катюши» залпом отметились, «махра» пошла вперед. Черт, а все же неподавленные огневые точки остались, даже часть противотанковых пушек уцелела. Вон уже пара кавээшек застыла только в наблюдаемом секторе. Один вроде просто поврежден, а второй горит. Чем его так? Немцы вообще-то свои разработки тоже ускорили, сейчас везде и семидесятипятимиллиметровые противотанковые встречаются и «ахт-ахты» под противотанковые переделанные. Но здесь, похоже, чем-то солиднее угостили. Неужели где-то «Тигр» засел? Кажется, он. Вот еще один наш танк вспыхнул. И не просто загорелся, а бл…, взорвался, видно, снаряд в боеукладку угодил. И где же эта сволочь скрывается? Из КП не видно ни х…! Пошел я в «Рыжего».

— Товарищ полковник, разрешите вам напомнить, что я вам не подчиняюсь. И решать, откуда за боем наблюдать, могу сам.

Заботливый какой Алексей стал, сил нет. Хотя его тоже понять можно, случись что, ему основательно достанется. Кактусов тоже с похоронной рожей сидит, в танке ему места не хватило. Точно по приезде рапорт на меня подаст.

— Кузьма, давай понемногу вперед, на тот холм у окопов.

Молодец Кузьма, четко проехал, незаметно до самого холма докатил. Черт, пока добирались, эта падла еще танк и самоходку сожгла. И где же она прячется, скотина? Ведь по малейшей вспышке наши бьют, а нигде ее не видно.

— Лува, «черноголовый»!

— Орудие заряжено!

Нет, из танка все же плоховато видно. Придется рискнуть. Выглядываю и невольно опять ныряю в люк. Отвык я от фронта все же, страшновато, когда над тобой пули и осколки цвиркают. Пересиливаю себя, выглядываю. Нет, все же Кузьма почти идеально танк поставил, над холмом только кусочек башни возвышается. Так, и где же этот гад? Ага, вот он. От артиллерийских наблюдателей его дым горящего дома скрывает, из танков его почти не видно из-за маскировки, да еще и подбитый артштурм прикрывает. А он поверх этой самоходки бьет наших на выбор. Ну, фриц, держись. Сейчас прикину ориентиры. От скотина, еще одному гусеницу порвал. Бл… так на этом участке и атака захлебнется! Закрываю люк. Слышу, как облегченно вздыхает командир орудия.

— Гена, ориентир семь, правее два. Видишь подбитый артштурм? Чуть левее, заметил?

— Вижу, командир! Готов!

— Огонь!

Отвыкшие от таких звуков уши на несколько мгновений глохнут, и я не слышу, что мне говорят. Наконец в уши прорывается:

— …имо! Командир, надо добавить, уходит гад. Мы его только слегка задели!

— Поправку внес? — Угу! — Огонь! — Есть! Попали! Кто-то еще его заметил и дополнительно влепил!

Рассматриваю поле боя. Точно, наш «крестник» горит, пачкая небо жирным черным коптящим дымом. Орудие его бессильно опустилось вниз, видимо, в башню попали. Из люка на передней части корпуса наполовину вывесилось неподвижное тело без головы в черном танковом комбинезоне. Так тебе, сволочь! Наши постепенно втягиваются в город, исчезая за развалинами и чудом уцелевшими коробками зданий. Идут грамотно, сбитыми штурмовыми группами — три или четыре танка, один из которых обязательно «Ворошилов — второй», до взвода пехоты, полковушка или пара минометов, саперы. Вижу блеснувший на солнце баллон огнемета. Не сладко сегодня немцам будет, ага. Лишь бы бойцы в горячке боя не забыли о совместных действиях.

Ладно, немного повоевали, пора и честь знать. А то там Петя уже, наверное, совсем расстроился. Ну вот, уже вызывают. Радист весь напрягся, по голосу чую:

— Я, Ливень, прием.

— Ливень, говорит Третий. Приказываю вернуться на исходные. Как слышите? Прием.

— Слышу, Третий. Возвращаюсь. Конец связи.

Во, блин. Будет мне теперь головомойка. Это же новый ЧВС армии! И самое главное кто — сам бы ни за что не догадался, если бы не встретил на днях. Комиссар Кравцов! Жив, здоров и генерала получил, во как. Так что сейчас по-дружески с меня точно шкурку сдерет, чтобы зря не рисковал. Уж и не знаю, все ли ему про меня рассказали или нет, но что я — важная персона, которой участвовать в бою не положено, он знает точно.

1 января 1943 года. Юго-Западный фронт. Харьков