Два уха и хвост

Ахилл поднимается. Его розетка пламенеет, как стоп-сигнал велосипеда. Если же я когда-нибудь решусь использовать эту миниатюрную дырку в попе сморщенного солнца, то исключительно с практической целью. Обмакнув загодя во флуоресцирующее вещество, прибегну к ее помощи при ночном возвращении домой. Но вообще-то мне больше нравится фонарик.

Зал, в который мы вошли, прямоугольной формы. Четыре потрошителя сейфов сидят у двери, напротив большого корыта с живыми растениями, облицованного красным деревом для пущей элегантности. Они развлекаются закусками. Столик, отведенный Старику, находится на другом конце, неподалеку от туалетных комнат.

Я жду, когда Ахилл присоединится к нам. И тут происходит дурацкое событие. Один из четверых (это должно быть Благочестивый Робер) встает из-за стола и отправляется позвонить: он сообщает это вполголоса своим приятелям.

Я быстро осмысляю ситуевину. Если пеленать троих оставшихся сейчас, парень может воспользоваться дистанцией, которая нас разделяет, и открыть классное родео. Мне совсем не хочется, чтобы он порисовался захватом заложников. Почувствовав себя загнанным, он вполне способен попытать это крайнее средство.

И кто знает, не устроит ли он тут тир?

Другие посетители, люди хорошего положения, как принято называть их в мещанских романах, жрут, обсуждая то и се: как они жрали у Бокюз, у Шапель, и все такое; видели постановку Не выплевывай, все очень вкусно в театре Эдгара; обменяли свой одноглазый автомобиль на слепой; а эти мерзавцы японцы так и будут продолжать экспансию своих промышленных товаров на наши рынки; и не находишь ли ты, что у дядюшки больной вид, с тех пор как его стали крахмалить? Кучи глупостей, чтобы убедить себя в том, что они живые. Что это навсегда. Что подыхают только другие, но так им и надо!

Мои люди ждут.

Я шепчу Берю:

— Вяжешь того, который отходит, но начнем одновременно.

Его Величество восклицает под сурдину, что, уф, он умирает с голоду, и пора бы уже заняться делом.

— Берите Жокея, — указываю я Старому. — Люретт пусть хватает второго недомерка, а я позабочусь о Педро.

Разговоры, шум столовых приборов и челюстей создают размеренный гул. Кстати и к месту вкусно пахнет. Как раз справа от меня пара балует себя соте из телятины, от которого слюни льются рекой. Крохотные морковочки, поджаренные аж до золотистости, вводят меня в помрачение рассудка.

— Место для стоянки легко нашли? — спрашивает Ахилл, чтобы заполнить паузу.

Я замечаю, что этот квартал еще не стал проклятым и если посильнее потыкаться, то дырку пробьешь.

Там подальше Толстяк чуть ли не наваливается на спину Благочестивого Робера, и они оба скрываются в туалетных комнатах.

Наша очередь, баронесса!

В задержаниях всегда есть волнующий момент. Невозможно предсказать, как станет реагировать клиент. Часто эффект неожиданности сбивает с него спесь, и он позволяет повязать себя без сопротивления. Ты можешь подбирать ему подарочную упаковку по своему вкусу, он послушен, как молочный ягненок. В других случаях происходит совершенно противоположное. Парень с ходу впадает в бешенство, пытаясь защитить свою дорогую свободу любыми средствами. Между этими двумя крайностями располагается тот, кто реагирует и даже пытается что-то делать, но, осознав чреватость, смиряется. По виду я бы поместил наше трио в эту третью категорию. Я ожидаю, что они чисто из формы поартачатся, поскольку их трое и просто так складывать крылья будет западло. Но они сыграют на понижение, как только мы им продемонстрируем наши боевые средства.

Ладно, выдвигаемся. Потому как парни уже достаточное время наблюдали Старика и его чудную манеру ходить вокруг да около, они не сразу въезжают, что мы лучники Ее Величества Республики.

— Извините, что прерываем вашу трапезу, господа, — говорю я.

— Поверьте, мы глубоко тем опечалены, — присовокупляет Ахилл.

Они смотрят на нас, раскрыв вафельницы, словно к ним подошли со сбором пожертвований для пострадавших от наводнения на монмартровском холме; похоже, у них слегка перехватило дыхание. И только увидев сверкнувшую сталь наручников, они просекают. Дальнейшее поистине бьютифул. Жокей реагирует первым, нырнув под стол, почти мгновенно. Он перемещается, используя его как панцирь; пробежав этаким манером пару-тройку метров, выпрямляется, сбрасывая свой деревянный покров на пол. Бум-бряк-дзинь-звяк! Затем скрывается во входной двери. Люретт с места бросается в погоню, хотя я ему поручил задержание совсем другого шкета. Который прыгает рыбкой, словно футболист у ворот противника, желающий головой замкнуть подачу углового. Мяча он не касается, зато с размаху въезжает своим калганом в открытую вывеску Старика. Мессир принимается надувать носом кровяные пузыри и уже не соображает, зачем он здесь. Он не человек с земли, Папаша, надо понимать. Генералы не привыкли пользоваться пулеметами, равно как директора компаний швабрами.

А вот мой парень Педро решает со мной побоксировать. Получает браслетами по адамову яблоку, и отправляется искать свою Еву на полу.