Два вампира (сборник)

Вот и все. Я знал, что ты будешь кричать, я знал, что ты будешь страдать, но при этом я знал, что ты примешь их и, когда все кончится, будешь их любить, я знал, что они тебе отчаянно нужны. Вот ты и воссоединился... со змеем, львом и волком, и они намного выше худших из людей, проявивших себя в эти времена колоссальными чудовищами, они вольны осторожно питаться миром Зла.

Повисла пауза.

Я долго думал, прежде чем заговорить. Сибил прекратила играть, я знал, что она волнуется за меня, что я нужен ей, я чувствовал, чувствовал сильный толчок ее вампирской души. Придется пойти к ней, и скоро. Но я остановился, чтобы произнести еще несколько слов:

— Тебе следовало бы доверять им, Мастер, тебе следовало позволить им воспользоваться своим шансом Что бы ты ни думал о мире, ты должен был дать им время. Это был их мир и их эпоха

Он покачал головой, как будто разочаровался во мне, немного устало, словно он давно уже разрешил для себя все эти вопросы — возможно, еще до моего вчерашнего появления. Казалось, он хочет выкинуть это из головы.

— Арман, ты навсегда останешься моим сыном,— сказал он с великим достоинством.— Все, что есть во мне волшебного и божественного, связано с человеческим, так было всегда.

— Ты должен был дать им возможность прожить свой час. Никакая моя любовь не могла подписать им смертный приговор или допустить в наш странный, необъяснимый мир. По твоим оценкам, мы, может быть, и не хуже людей, но ты мог бы и сдержать свое слово. Мог бы оставить их в покое.

Достаточно.

К тому же появился Дэвид. Он принес копию расшифровки, над которой мы работали, но не это его волновало. Он приблизился к нам медленно, явно возвещая о своем присутствии, давая нам возможность замолчать, что мы и сделали.

Я повернулся к нему, не в состоянии сдерживаться.

— Ты знал, что это произойдет? Ты понял, когда это случилось?

— Нет,— торжественно ответил он.

— Спасибо.

— Ты нужен им, твоим детям,— добавил Дэвид.— Мариус может быть создателем, но они всецело твои.

— Знаю,— сказал я.— Я иду. Я сделаю все, что нужно.— Мариус протянул руку и дотронулся до моего плеча Вдруг я осознал, что его выдержка находится на грани срыва Когда он заговорил, его голос дрожал и звенел от чувства.

Ему ненавистна была буря в душе, моя печаль лишила его самообладания. Я прекрасно это понимал. Удовлетворения мне это не принесло.

— Ты меня презираешь — возможно, ты прав. Я знал, что ты будешь плакать, но в некотором глубинном смысле я неправильно судил о тебе. Я кое-чего в тебе не понял. Может быть, я никогда не понимал.

— Чего же, Мастер? — ядовито спросил я.

— Ты любил их самоотверженной любовью,— прошептал он.— Все их странные недостатки, дикие пороки не компрометировали их в твоих глазах. Ты любил их, возможно, с большим уважением, чем я... чем я любил тебя.

Он выглядел потрясенным.

Я мог только кивнуть. Я вовсе не был уверен, что он прав. Моя потребность в них никогда не подвергалась проверке, но я не собирался ему об этом рассказывать.

— Арман,— сказал он,— ты же понимаешь, ты можешь оставаться здесь сколько хочешь.

— Хорошо, потому что, наверное, придется,— ответил я.— Им здесь нравится, а я устал. Поэтому большое тебе спасибо.

— Еще кое-что,— продолжал он,— и я говорю от чистого сердца.

— Что, Мастер?

Дэвид встал рядом, чему я очень радовался, так как он служил своего рода сдерживающим фактором для моих слез.

— Я искренне не знаю ответа и спрашиваю тебя со всем смирением,— сказал Мариус.— Увидев Плат, что ты увидел на самом деле? Нет, я не спрашиваю, был ли то Христос, был ли то Господь, было ли то чудо. Я хочу знать следующее. Там было пропитанное кровью лицо существа, положившего начало религии, виновной в таком количестве насилия, которого не знало ни одно вероисповедание мира. Пожалуйста, не злись на меня, а лишь объясни. Что ты увидел? Просто потрясающее напоминание о твоих иконах? Или же на самом деле оно действительно было пропитано любовью, а не кровью? Объясни. Мне искренне хотелось бы знать, кровь это или любовь.

— Ты задаешь старый и простой вопрос,— сказал я,— а в моем настоящем положении я совсем ничего не знаю. Тебе интересно, как он мог стать моим Господом, учитывая твое описание мира, твои знания Евангелий и заветов, изданных во имя его. Тебе интересно, как я мог поверить во все это, когда ты в это не веришь. Я прав?

Он кивнул.

— Да, мне интересно. Потому что я тебя знаю. И знаю, что вера — это как раз то, чем ты просто не обладаешь.

Эти слова меня потрясли. Но я мгновенно понял, что он не ошибся. Я улыбнулся. Внезапно я ощутил прилив трагического, волнующего счастья.