Два веса, две мерки (Due pesi due misure)

— Не знаю. Я все тебе рассказал.

— Не все, — говорит Трам. — Ты не сказал, кто послал тебе холодильник, а потом пришел к тебе.

— К сожалению, я не успел вернуть задаток и потому не могу назвать имя клиента. Но тебе нетрудно будет догадаться.

— В квартире жили тренер «Буйни-клуб» и его сестра, — говорит Трам. — К тебе приходил Ого Пальма?

— Нет, не он, — отвечаю.

— Значит, его сестра, — заключает Трам, — где она теперь?

— Не знаю. Учти, я тебе ничего не говорил.

— Само собой, но все равно спасибо.

— Скажи, а как вы труп обнаружили? — спрашиваю.

— Консьержка, как всегда, пришла убирать квартиру. Стала водить пылесосом под кроватью и на него наткнулась. Сначала позвонила в полицию, а затем упала в обморок.

— Не женщина, а клад! — говорю. — Обычно консьержки оставляют под кроватью и креслами слой пыли вместе с трупом.

— Так ты не хочешь сказать, где прячется твоя клиентка?

— Не знаю, — говорю. — Уходя, она бросила мне в лицо телефон, и я не успел ничего спросить.

Трам кладет бутсу в коробку и закрывает ее.

— Неважно, — говорит он. — Мои люди, если надо, находят даже иголку, и не в стоге сена, а в дремучем лесу. Еще до вечера оба, и братец и сестрица, будут тут.

Я поднимаюсь, ставлю стакан на письменный стол.

— Торопишься улизнуть? — говорит Трам.

— Вовсе нет, — отвечаю. — Для меня эта история закончилась. И закончилась бы двумя часами раньше, не появись ты со своим караваном.

— Ты возил с собой орудие преступления, и один этот факт обязывает задержать тебя, Яко. Но я, так и быть, закрою на это глаза. Конечно, при условии, что ты выключишься из этой истории.

— Начисто выключаюсь, — отвечаю. — Отошлю клиентке задаток вместе с наилучшими пожеланиями.

Входит агент и вручает Траму лист бумаги.

— От доктора Телла, — говорит он. — Вскрытие не полное, но за точность экспертизы доктор ручается на девяносто пять процентов.

Трам берет лист и читает.

Начинает тихо, гортанно похохатывать.

— Ну, — говорит он, — пожалуй, я не зря тебя отпускаю. Мне и угрызаться не придется: бутса, которую ты возил в холодильнике по городу, не была орудием преступления.

— Не была орудием?..

— Именно так, — отвечает Трам. — Похоже, ею лишь оглушили жертву. По заключению судебного эксперта, рана на голове не была смертельной. Бедняга, видно, умер от удушья.

Я уже подошел к двери, но тут остановился.

— От удушья? Но тогда все не так просто, как казалось. Выходит, его вначале сунули в холодильник, потом вынули и положили под кровать. А зачем — непонятно.

— Оставь, — говорит Трам. — Тебе мозги напрягать не придется. Это наша забота, не правда ли?

— Верно, ваша, — говорю, — я ухожу.

Открываю дверь и снова останавливаюсь.

— Прости, ты за какую команду болеешь? За «Буйни-клуб» или за «Апатиа»?

— Ни за ту, ни за другую, — говорит Трам. — Я, если хочешь знать, болею за последнюю в таблице. А зачем тебе это?

— Так, — отвечаю. — Но болельщикам «Буйни-клуб» не понравится, если ты начнешь ставить их команде палки в колеса перед завтрашним матчем.

— Мне на это начхать, — отвечает Трам. — К тому же команде «Апатиа» кто-то уже поставил палки в колеса — лучшего нападающего навсегда убрал.

— Не доказано, что это сделал кто-то из «Буйни-клуб», — говорю.

Трам медленно поднялся и перегнулся всем телом через письменный стол.

— Слушай меня внимательно, — цедит он сквозь зубы. — Это я должен выяснить, кто его убил, а кто не убивал. И если вздумаешь мне помешать, то будешь потом каяться до того самого дня, пока тебя в деревянный ящичек не положат.

— Хорошо, — говорю, — хорошо. Не волнуйся, а то у тебя аорта лопнет, и тогда всю Централку разнесет взрывом.

Махнул ему на прощанье правой и ушел.

Глава четвертая

С бутсой вместо мертвеца ситуация улучшается, но не слишком. Когда становится трудно дышать, лучше сменить квартиру.

Чересчур сладко, друзья мои!

Лейтенант Трам переложил сахара и меда в свои речи, а мне сахар и мед совсем не по вкусу. Особенно в устах Трама.

Не нравится мне и то, что он безропотно отпустил меня.

Обычно, когда я попадаю в Централку, приходится проштемпелевать рты дюжине фараонов и разорвать пару наручников, прежде чем удается освободиться и вновь заняться своими делами.

Уверен, что Трам ни на йоту мне не поверил, когда я сказал, будто выключаюсь из этого дела. Должно быть, он убежден, что я знаю, где находится Огреза, и, держу пари, приставил ко мне парочку своих сыщиков. Небось замаскировал их под сборщиков налогов или же трубочистов.

Ну хорошо.

Где сейчас Огреза, я не знаю, но хочу кое-что выяснить, прежде чем лейтенант Трам ее разыщет и упрячет в монастырь.

Беру такси и велю отвезти меня в гараж, где я взял напрокат фургончик.

Вхожу в конторку владельца гаража, говорю, что плачу за весь срок и верну фургончик в понедельник.

Владелец вынимает из-за уха черный карандаш и начинает считать.

За другим ухом у него красный карандаш, а за третьим, дополнительным, — синий, но удивиться не успеваю.

На стене висит календарь, я разглядываю большое цветное фото.