Два вида страсти

Я промолчала. Знал бы Колунов, сколько раз мне приходилось выслеживать виртуозов в умении маскироваться, меняя свою внешность с помощью макияжа, переодевания, париков и прочего. Но главное преимущество любого из них в отличие от Колунова — умение перевоплощаться, иными словами, становиться действительно другим человеком. Причем походка — первое, что следует в себе изменить. И еще голос. Как бы вы ни меняли внешность, два этих ваших неотъемлемых и глубоко индивидуальных свойства выдадут вас с головой. Что касается голоса, эту проблему Колунов решил, что называется, не мудрствуя лукаво. Просто не произносил ни слова в моем присутствии. А о необходимости имитировать другую походку он попросту не знал. И сейчас не знает.

— Парень один местный, — произнес Колунов, немного подумав. — За меня хоть в огонь, хоть в воду. Помог я ему как-то раз. Только его сейчас в деревне нет. И делай что хочешь, а его я не выдам.

Вот она, круговая порука.

— Да я и не собираюсь ничего делать, — заявила я, вставая. — Ехать мне надо, спасибо за кофе. И обед был вкусный.

Колунов, похоже, смутился.

— Да всегда пожалуйста, — забормотал он. — Милости просим в любое время.

Он поднялся из-за стола и вслед за мной засеменил к выходу. Я поскорее отвернулась и ускорила шаг, чтобы не видеть этой суетливой походки вразвалку. Я почувствовала, как во мне вновь закипает злость, и постаралась усилием воли ее подавить. А то, как знать, еще передумаю прощать участкового, а ведь уже пообещала!

— Верните, пожалуйста, мои вещи, — потребовала я. — Иначе я не смогу открыть машину.

— А, да-да, вот! — Он вынул из шкафа в маленькой прихожей мою сумочку. Похоже, там она и пролежала все это время. Я проверила содержимое. Телефон, бумажник, косметичка и самое главное — ключи от машины. Все на месте. Похищение без ограбления. Я вышла из дома и направилась к машине.

— Так ты это… — Колунов так и плелся за мной до самой машины, видимо, все еще не веря, что его варварский поступок сойдет ему с рук. — Ты Дениске ничего не предъявишь? Не виноват он ни в чем. А с теткой с этой — это ж дело прошлое, ты же понимаешь! А больше он ни-ни!

Меня вдруг стало несказанно раздражать, что Колунов продолжает говорить мне «ты».

— Если он ни в чем не виноват, то и предъявить ему будет нечего, — отрезала я, щелкнув брелоком авто. — А вы, если все же вспомните какие-нибудь подробности, касающиеся смерти Ольги Антиповой, позвоните, пожалуйста, по этому номеру.

Я сунула Колунову свою визитку, и пока он на нее таращился, проворно села за руль.

Очутившись наконец в тишине и уюте собственной квартиры, я первым делом зашвырнула всю свою одежду в стиральную машину и сама последовала ее примеру. То есть, разумеется, я полезла не в стиралку, а в теплую ванну, намереваясь провести таким образом несколько часов. Однако едва я успела вымыть голову, как из блаженных грез меня вырвал телефонный звонок. «Андрей», сообщил экран смартфона. Звонил, конечно же, Мельников. Я уже успела заметить несколько пропущенных вызовов, но решила, что отвечу на них позже. Андрей, видимо, всерьез беспокоился, и проигнорировать сейчас его звонок было бы откровенным свинством.

— Танюш, куда пропала? — Голос Андрея выражал умеренную тревожность.

— Ездила в Верхнюю Осиновку, — правдиво ответила я, не раскрывая до поры до времени подробностей своего времяпрепровождения в данном населенном пункте.

— Ну, я так и думал, — удовлетворенно заявил друг. — А то твой телефон не отвечал, я уж хотел было высылать наряд по твоему следу.

Вчера это пришлось бы кстати, пронеслось у меня в голове. Уж тогда бы Колунову точно было несдобровать, и мне не пришлось бы давать этому типу никаких обещаний. Однако до поры до времени я решила не озвучивать свои выводы, а Мельников между тем продолжал:

— Марков пришел в себя.

— Да, я знаю, — у меня не осталось сил, чтобы строить из себя великую актрису и изображать изумление. Да и врать Андрею мне не хотелось. Мне бы очень хотелось обсудить с ним подоплеку взаимоотношений Маркова и Дубровской, но я решила приберечь эти сведения и поделиться ими во время личной встречи.

— Мне только непонятен правовой статус нашего выздоравливающего, — произнес Андрей, словно отвечая на мои невысказанные мысли. — Кто он, собственно, — преступник или потерпевший?

— Андрей, нам надо встретиться и все обсудить, — решительно заявила я, устав терзаться неопределенностью.

— Нарыла что-нибудь? — догадался Андрей. — И ноги растут из Осиновки, если я правильно тебя понял?

— И да, и нет, — ответила я уклончиво, хотя мне уже самой становилось тошно от собственной скрытности. — Скажи, а Марков уже что-нибудь рассказал о нападении?

— Да нет, — Андрей вздохнул. — Пока утверждает, что помнит лишь какие-то обрывки. Мол, даже не знает, где он был и с кем общался. Провал в памяти.

— А ты в это веришь?

— Да как сказать, — задумчиво отозвался Андрей. — Врач утверждает, что это более чем вероятно, и состояние это временное. Говорит, уже одно то, что он так быстро пришел в себя и у него ясное сознание — большая удача. Состояние-то у него было аховое.