Два викинга

— Боюсь, что слишком много. При такой работе надо чем-то занять себя в перерывах, чем-то успокоить нервы — понимаете, о чём я? Когда ты не на мотоцикле, и утром, особенно с утра!

— С утра?

— Да, с утра нужно долго дожидаться. Такой крохотный городишко, здесь некому давать утренние представления. Не повезло: мы могли бы малость подзаработать, а в нашем деле плохо, когда нечем заняться. Пить нельзя, никак нельзя при таких трюках, вот и остаётся — только курить. Я тяну одну за другой, и деточка тоже.

— Деточка?

— Моя жена.

— Вполне естественно, наверно: от таких номеров могут сдать нервы.

— Да, нужно двигаться. Всё время двигаться — беда с этими третьесортными ярмарками: разъезжают по городкам, где нет публики…

Он улыбнулся, скользнул по мне голубыми глазами и унёсся в будущее, которое определённо было больше и лучше этой ярмарки. Потом он помахал сигаретой в сторону карусели и добавил:

— А знаете, в общем-то, всё в порядке: где-то ведь надо начинать. Думаю, нам и так повезло.

Наступила пауза, он сдул пепел с сигареты, и я вдруг стал расхваливать внешний вид «Круга», в чём Нэш, настоящий художник, был со мной согласен.

— Так вы находите, что он изящен? Да, очень изящен. Его построили на маленькой верфи в Саутгемптоне, и, правда, постарались. Посмотрите на дерево: как на яхте, везде тонкая работа! Намного лучше, чем у американцев. Намного! Знаете, это непростая конструкция: она жить должна, играть — чтобы ни слишком жёстко, ни слишком слабо. Вы заметили, что когда мы объезжаем круг, то с нами как бы пробегает рябь? Так и должно быть. Круг нужно сначала настроить и постоянно подстраивать, как скрипку. Вот для чего эти расчалки: мы их подтягиваем или ослабляем, всегда следим за ними. А со временем он становится даже лучше: созревает, как всё на свете. Уже сейчас заметно, что каркас стал чуть гибче.

Мы подняли глаза на лакированное дерево «Круга». Солнце поблескивало на гладких коричневых профилях. Юноша потрогал трос расчалки — сооружение и в самом деле напоминало яхту или даже скрипку.

— Нэш сделал несколько великолепных снимков вашего «Круга».

— В самом деле?

— И вас с женой тоже.

— Я обязательно хочу на них посмотреть. Он ведь настоящий художник, правда?

— Прекрасный фотограф. Один из лучших.

С минуту мы молча курили, а потом, к немалому моему удивлению, он спросил:

— Вам нравится моя жена?

— Ваша жена? Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду её выступления.

— Конечно, нравится — она восхитительна.

— Вы находите?

Он посмотрел на меня, нахмурясь и чуть озадаченно. Я не совсем понял, к чему он клонит, и повторил:

— Разумеется, мы все ей потрясены. Она необыкновенно красива.

— Да, да… Простите, можно я одолжу у вас ещё сигаретку?..

Я передал ему пачку, он закурил одну не с того конца, потом снова нахмурился и продолжил:

— Видите, в этом и вся сложность…

— Какая сложность?

— Понимаете, в аттракционах не всё так просто, как кажется на первый взгляд. Конечно, она хороша, я это знаю…

— Она просто великолепна!

— Она хороша, но этого одного мало. Нужно думать о воздействии на зрителя.

— Простите, я не совсем понимаю.

Он испытующе посмотрел на меня, как будто взвешивая в свете того, что собирался произнести, и взгляд был беспокойным и жалостным.

— Ну, возьмите себя или мистера Нэша…

— Допустим?

— Вы приходите к нам на представление и, конечно, вам нравится моя жена, так и должно быть. А теперь возникает вот это самое балаганное дело, в котором должны быть «звёзды». Понимаете, что я хочу сказать? Всегда обязательно должна быть звезда. И ей может быть только один из выступающих, иначе высшей точки не достичь.

— Согласен.

— Значит, вы поняли. — От моего согласия ему стало заметно легче: он улыбнулся и заговорил чуть доверительней. — Должна быть высшая точка. Люди идут на представление, чтобы до чего-то возвыситься. А деточка не хочет этого понять.

— Не хочет понять?

— Не хочет. В этом и загвоздка. Не можем мы оба выполнять умопомрачительные трюки. И я говорю, зрители предпочитают, чтобы их делал мужчина, а не женщина. Вы согласны?

— Да, вы, пожалуй, правы.

— Конечно, я прав, но она этого не понимает, не хочет понять!

Он покачал головой, недоумённо глядя на свою покачивающуюся ногу и на траву, в которой догорал окурок, и ещё раз повторил:

— Она просто не хочет этого понимать. Имейте в виду, я совершенно уверен, что она в состоянии выполнить какие-то из этих трюков — характера у неё хватит, это все видят, но не в том дело. А, кроме того, больше риска. Ни одна женщина с мужчиной не сравнится: могут сдать нервы, может ошибиться, а в нашем деле нельзя допустить ни одной ошибки. Она от меня не отстаёт ни днем, ни ночью: хочет попробовать то одно, то другое, попробовать раз, попробовать два раза. Вы знаете женщин: уступишь — пропадёшь…

Он быстро взглянул на меня и отвёл глаза. Мне стало его жаль.

— Да, — сказал я не очень уверено, — думаю, вы правы. Ваши выступления выше всяких похвал, и она своей красотой придает им последний штрих. Но я на вашем месте ни в коем случае не позволил бы ей делать ничего больше! Я бы ни за что не позволил!

— Вы так считаете?

— Да, я так считаю.