Два выстрела во втором антракте

– Да, совершенно верно, – кивнул Угрюмов. – Но сначала мы вам расскажем, что нам удалось узнать в Киеве. Начальник Киевского охранного отделения Кулябко сообщил, что незадолго до 1 сентября к нему пожаловал некий господин Стрекало с рекомендательным письмом от императрицы Александры Федоровны. И этот самый Стрекало настоял на том, чтобы охранники допустили на представление в театр человека, который и убил премьера. И мало того что допустили – Стрекало категорически запретил обыскивать убийцу. Кроме того, нам удалось выяснить, что этот же господин встречался с самим Богровым и заставил его совершить это покушение. Таким образом, мы можем с уверенностью заявить, что именно этот человек организовал убийство премьера; не будь его, Петр Аркадьевич остался бы жив. В связи с этим у нас возникает вопрос: знаете ли вы в столичных государственных кругах такого человека?

– Так вы полагаете, что убийцу Петра Аркадьевича следует искать среди государственных служащих? – удивился соратник покойного премьера. – Но в газетах писали, что Столыпина убил анархист. Да его и раньше несколько раз пытались убить революционеры…

– Да, пытались, – подтвердил следователь Зверев. – Но сейчас мы проверили революционные круги, и все они свою причастность к организации убийства отрицают. И потом, господа бомбисты не ходят с рекомендательными письмами императрицы. Так что нас в данный момент интересует этот господин Стрекало.

– Стрекало… – задумчиво произнес Кривошеин. – Нет, господа, я такого человека не припомню. Впрочем, я ведь не вхож в самые высшие сферы. Тем более – в придворные круги.

– Мы это обстоятельство очень даже учитываем, – сказал статский советник. – Однако вы много общались с покойным премьером, он наверняка рассказывал вам о разных ситуациях, возникающих при дворе. Скажите, вы знаете такие случаи, когда бы императрица Александра Федоровна вмешивалась в политику, посылала куда-либо доверенных людей?

– Нет, на моей памяти такого не было, – твердо заявил Кривошеин. – Ее Высочество в государственные дела никогда не вступала. Единственное, что занимало все ее внимание, – это здоровье цесаревича. Вот тут она была очень энергичной и посылала доверенных людей, чтобы они нашли самых лучших врачей. А в последние годы она перестала доверять медицине и больше полагалась на святых старцев и народных целителей. Ее усилиями при дворе появился Григорий Распутин…

– Распутин? – сказал статский советник; они с ротмистром переглянулись. – Да, мы слышали о таком. Надо будет еще им заняться. Однако вернемся к загадочному господину Стрекало. Вы говорите, что императрица ранее никогда не вмешивалась в политику. Но, возможно, она была очень привязана лично к Петру Аркадьевичу? Беспокоилась за него? И поэтому послала в Киев своего доверенного человека?

– Я, конечно, не хочу сказать ничего, что могло бы бросить тень на супругу нашего государя, – отвечал Кривошеин. – Но у всех, кто хоть немного знал отношения при дворе, ваше предположение, господин Угрюмов, может вызвать только усмешку. Всем при дворе известно, что Александра Федоровна испытывала к Петру Аркадьевичу стойкую неприязнь. Нет, она вполне ценила его как государственного деятеля, ценила за верность трону… Но в то же время Ее Высочество считали, что премьер-министр недостаточно почтительно относится к ее царственному супругу, позволяет себе возражения, даже дерзости. Кроме того, она весьма настороженно относилась к начинаниям, которые мы с Петром Аркадьевичем старались осуществить.

– Но, в таком случае, может быть, мы можем предположить обратное? – вновь вступил в беседу следователь Зверев. – Я понимаю, что такая мысль может показаться крамольной, но нам надо выяснить истину во что бы то ни стало. Что, если неприязнь государыни к премьеру, о которой вы говорили, достигла такой остроты, что она решилась… принять меры? И действительно послала доверенного человека – но вовсе не затем, чтобы защитить Столыпина, а с целью прямо противоположной?

– Что вы говорите?! – вскричал хозяин кабинета; в волнении он вскочил с кресла. – Как можно такое допускать?! Хотя…

Он сокрушенно вздохнул, покачал головой; снова сел, вернее, даже рухнул в кресло.

– Хотя надо признать, – с горечью произнес он, – что Петр Аркадьевич действительно не пользовался симпатиями при дворе. Да какие симпатии! Скажем прямо: он встречал там только неприязнь, а порой и откровенную ненависть! Но со стороны государыни… нет, с ее стороны я не могу предположить такого злодейства. Уверяю вас, господа: Александра Федоровна на такое не способна!

– А другие придворные? – спросил статский советник. – Вы сказали, что он встречал откровенную ненависть. А ненависть, воплощенная в действие, – это и есть убийство. Есть ли в высших кругах люди, которые могли желать смерти Петра Аркадьевича?

Несколько секунд хозяин кабинета колебался. Природная осторожность боролась в нем с желанием отомстить людям, погубившим его старшего товарища. Наконец желание отмщения победило; Кривошеин произнес: