Два зайца, три сосны

Какое счастье, что приехала Лерка! Ей я могу рассказать все! А мне это необходимо… И почему-то едва закрылась дверь за Миклашевичем, в памяти всплыли строки Лермонтова: «Кумир поверженный всё Бог!» Миклашевич был уже поверженным кумиром, а теперь… А что теперь? У меня нет иллюзий и это хорошо, но он вбил себе в башку, что женится на мне, а если он что-то вбил себе в башку… Хотя нет… Я ни за что не согласилась сегодня идти на обед к его маме и после всего случившегося он не стал настаивать. Видимо, окончательно уверовал в свою победу… Но я не дамся… Я завтра улечу, пробуду в Германии не меньше двух недель… Господи, как в свое время я мечтала выйти за него… А теперь…

Я закрыла глаза и вспомнила минувшую ночь. У него есть власть надо мной. Я просто старалась забыть об этом, и сумела, а он напомнил… Каким, даже помимо секса, он умеет быть очаровательным… Почему-то вспоминалось сейчас только хорошее. А вот Аполлоныч как-то поблек в моих глазах… Ох, надо же еще заскочить к маме, а я лежу и предаюсь праздным мыслям, впрочем, это нельзя назвать мыслями, разве что ощущениями…

* * *

Мама встретила меня обиженной миной. — Я уж думала, ты и не появишься.

— Прости, мам, я так замоталась!

— Кофе хочешь?

— Хочу, я даже позавтракать не успела, проспала безбожно.

— Знаешь, мне сегодня приснилась… твоя сестрица.

— Да? — растерялась я. Она никогда не говорит со мной о Юльке.

— Представь себе. Мне приснилось, что она в Москве… И я случайно встречаю ее на Центральном рынке…

— Но Центральный рынок давно закрыт.

— Олеся, ты совсем дура? Это же было во сне!

— Ох, да… Просто я ужасно не выспалась…

— И она там покупает у грузина красные гвоздики, очень много… Я спрашиваю, зачем тебе столько? А она отвечает: это на твою могилу…

— Господи, кошмар какой! Но это же ерунда… Разве ты веришь в сны?

— Она мне никогда не снилась за эти годы… Ни разу. Наверное, я скоро умру…

— Глупости, просто, видимо, тебя мучает совесть… Ты вспоминала ее, думала о ней?

— Знаешь, да… Какое-то время назад я наткнулась на ее детскую фотографию и стала думать… И мне почему-то казалось, что она где-то близко… А совесть меня совсем не мучает, с какой стати? Но она моя дочь… Хотелось бы просто узнать, что она жива и здорова… Больше мне ничего не нужно.

— А если бы ты вдруг встретилась с ней?

— Ты что-то о ней знаешь?

— Ничего. Откуда? — сказала я, и тут же мне стало совестно. — Знаешь, я пытаюсь ее найти…

— Но ты уже пыталась!

— Я решила еще попытаться, у меня появились знакомые в Италии…

— Почему в Италии? — насторожилась мать.

— Просто в Италии очень хорошо развита система поиска людей, — вывернулась я. — А если бы она вдруг нашлась, что бы ты сделала?

— Откуда я знаю? — пожала плечами мать. — Все, наверное, зависело бы от того, как она повела бы себя…

— То есть?

— Ну, если бы она раскаялась…

— Мама, но ведь она твоя дочь, твой первенец, и ты ее не видела столько лет… Неужели тебе нужно ее раскаяние? А кстати, в чем она должна перед тобой каяться? Ведь во всем виновата только ты!

— Ерунда, я ни в чем не виновата! Если бы не изменился строй, она еще была бы мне благодарна! Неужели ты не понимаешь, нас всех могли бы посадить…

— Не выдумывай, в те годы никого за это уже не сажали!

— Ты ничего не понимаешь! Все шло к тому! Опять начинали закручивать гайки и я, как мать, обязана была…

— Хватит, мама, я не могу этого больше слушать!

— Ну, разумеется, ты-то довольна всем, еще бы, при прежнем строе твои пустопорожние книжки никто не стал бы печатать! Я даже вообразить не могу… А, ладно… Ты собираешься где-то отдыхать?

— Да, я же еду к Гошке, а потом, осенью, может, на недельку смотаюсь в Турцию или в Грецию…

— А в своей стране ты уже все видела?

— Что? — не поняла я.

— В Советском Союзе столько прекрасных интереснейших мест…

— Мама, очнись, где ты видишь Советский Союз…

— Неважно, в России тоже…

— Кто бы спорил, но я хочу в Грецию, я там еще не была! И главное для меня — возможность выбора! Куда хочу, туда и еду и без всякой идеологической нагрузки!

— Вот-вот! Ты посмотри кругом, послушай, что говорят по телевизору!

— Бог с ним, мама, я завтра уезжаю. Что тебе привезти?

— Ничего, абсолютно ничего! В прошлый раз ты привезла мне куртку, но я не могу ее носить…

— Почему? Она тебе очень идет, и по размеру вполне годится. Это очень хорошая, модная, дорогая куртка…

— Вот именно что дорогая…

— Не понимаю…

— По-твоему, я должна повсюду и всем демонстрировать твои материальные возможности?

— Мама, о чем ты говоришь? — закричала я. — Ты ничего никому не должна демонстрировать! Ты должна просто ее носить, потому что она легкая, теплая, удобная… И только!

— Я так не считаю!

— Ну все, ты меня достала! Я ухожу! Вот, оставляю тебе деньги…

— Хорошо, спасибо, — сухо ответила она. — И скажи Георгию, что иногда можно и позвонить!

Когда я вышла на лестницу, меня трясло. Ну что за невыносимый человек! Неужто я к старости тоже стану такой? Надеюсь, что нет, а вот Юлька наверняка. Правда, у нее нет детей… Но надо всегда помнить, что во мне есть и мамины гены…

— Ой, тетя Олеся! — окликнул меня девичий голос.

— Майка, привет!