Два звонка до войны

То, что Германия на то время представляла собой единый во всем воинский контингент, не вызывало сомнения ни у кого.

Даже промышленники носили военную форму и отвечали за все по-военному, невзирая на то, что в самой армии, как правило, не служили и имели о ней весьма поверхностное представление.

Но самого Гитлера это не смущало, и в случае какой-либо провинности, он запросто мог отправить любого на фронт или просто в какие-нибудь тыловые подразделения для сбора опыта военной службы и оттачивания величины исполнения вышестоящих приказов.

В целом фюрер по большинству действовал и принимал решения, исходя из своих личных соображений, или из того, как он сам понимал саму суть исполнения, чьего бы там ни было, приказа уже в годы своей молодости.

Собственно, на этом и строилась так называемая дисциплина в немецкой армии, которая оттачивалась годами неуемного наблюдения со стороны самого вождя.

Если кто-то думает, что в той прежней или кайзеровской армии было нечто подобное, то несколько ошибается.

Там присутствовала так называемая палочная дисциплина, доставшаяся во многом всем немцам от предков и передающаяся из поколения в поколение.

В гитлеровской же армии она была практически исключена, так как сам Гитлер не воспринимал подобную позицию, как истинно законную меру принуждения именно в той сфере, где повсюду присутствовало оружие и вполне естественно оно могло в любой момент выстрелить обратно.

То есть, уже не по врагу, а самому начальнику, отдавшему распоряжение подвергнуть палочному или другого рода наказанию.

Потому, Гитлер отказался от типично немецкого подхода к делу и взял решительный курс на выравнивание всех прав военнослужащих от рядового до генерала, и ввел личную ответственность, как за неисполнение приказа, так и за своеобразное превышение служебных полномочий со стороны вышестоящего командования.

Он всех обозначил солдатами и благодаря именно этой мере своей предосторожности избежал многих так называемых армейских переворотов.

Солдаты уважали его, а офицеры беспрекословно подчинялись и соответственно побаивались. Ведь никто не знал точно, что может выкинуть в любой момент бывший ефрейтор, несомненно, так им и оставшимся в истинном понимании самих этих людей.

С одной стороны они в своих узких кругах обсуждали и осуждали эту проблему некоторого равенства военнослужащих, а с другой восхищались самим фюрером, так как, по сути, ничто не мешало им без всякого палочного принуждения посылать солдат в бой или куда-то еще.

Достаточно было одного упоминания его имени или обозначения статуса вождя, как тот же солдат мгновенно принимал строевую позицию и практически бегом несся исполнять приказание.

Именно на идеологии и достаточно близком отношении Гитлера к простому солдату и строилась жесточайшая дисциплина в немецкой армии под руководством самого фюрера.

Это было вполне осознанное исполнение распоряжений и приказов, следовавших из одной и той же головы, которая заботилась о них самих и, естественно, об их семьях.

В то же время нельзя сказать, что тот же Гитлер, когда-то укусив солдатского хлеба и, как следует, покормив в окопах вшей, сильно потворствовал всему рядовому составу. Нет, он заботился о нем, но спуску как раз не давал, только ужесточая общую дисциплину и приучая каждого к повседневному порядку.

На почве всеобще образующейся воинской повинности и сформировалось в целом само немецкое общество с некоторого рода гипертрофированным чувством ответственности и всей, во многом упорядоченной, системой общих взаимоотношений.

Можно было бы даже сказать, что тому поспособствовал лично фюрер, как самый великий идеолог немецкой нации и очень решительный руководитель своего государства.

Как раз на почве некоторого слияния самих государственных интересов и откровенно личных, по-своему обустроенных убеждений самого лидера и родился так называемый нацизм, широко исповедуемый в Германии, как единственной стране мира, где во всю свою мощь выразился настоящий фашизм.

Что значит, нетерпимость ко всему остальному, что не преследует те же идеи и не пытается повторить то же самое на себе.

Этим и объясняется истребление многих народов, которым занялся непосредственно Гитлер, как человек, практически полностью лишенный воли своего жизненного рассудка, исключительно благодаря только существующей в его голове идее так называемого превосходства.

Но об этом он сам писал неоднократно, и говорить что-либо еще по этому поводу просто бессмысленно.

В этот день, а именно как раз накануне своего дня рождения, фюрера неожиданно для многих прорвало.

Он выступил с необычайно пафосной речью, чем, по сути дела, «завел» всех своих генералов и решительно потребовал от них так называемых реальных действий.

Он приложил свою руку к карте и, взяв в руку один из карандашей, широко обвел круг в самом центре Европы, вплоть до территории Советского Союза, и торжественно произнес: