Двадцать четыре Насреддина

Прошло несколько лет, Насреддин не напоминал о гвозде. И вот хозяин дома вздумал женить сына и устроил угощение. В самый разгар пира Насреддин постучал в дверь. Когда открыли, то увидели Насреддина, который волочил на веревке полусгнивший труп осла. Гости были поражены, а хозяин дома разгневался, стал кричать на Насреддина. Тот спокойно сказал:

— У меня пал осел. Я приволок его, чтобы содрать шкуру на своем гвозде. У вас нет прав жаловаться и протестовать. Загляните-ка в купчую на дом!

Ради сохранения чести дома хозяин решил выпроводить Насреддина любой ценой. Он угостил его сладостями, заплатил половину стоимости дома и только так отделался[286].

перс. 8, 155

395. Четыре червонца

В жаркий день помещик Абдуджаббар Бий обходил в сопровождении своего слуги Афанди свои владения. Дойдя до большого арыка, он захотел искупаться и приказал:

— Посиди на бережку, посторожи мою одежду.

Конечно, Афанди тоже с удовольствием поплескался бы в прохладной воде, но ничего не поделаешь, — как ослушаться всесильного бая? А Абдуджаббар наслаждался купанием и нескоро вылез на берег. Когда помещик одевался, Афанди сказал:

— Ваша милость, ваши деньги, что были у вас в кармане камзола, кончились.

— Что такое? — рассвирепел бай. — Кто позволил тебе трогать мои деньги?

— Простите, когда вы нырнули, я очень испугался, подумав, что вы изволили утонуть. И я дал проезжавшему на коне джигиту золотую монету, чтобы он скорее скакал в кишлак и привел на помощь.

— В кошельке было четыре золотых. Где оставшиеся три?

— Извините, когда вы вынырнули, я послал другого джигита, чтобы он остановил первого. И второму джигиту пришлось тоже дать монету.

— Проклятье, а где два золотых?

— Подумав, что вы тонете, я дал Аллаху обет пожертвовать, если вы спасетесь, на благоустройство мечети Дагбида[287] один золотой.

— А где же последний?

— Пока я хожу, вожусь тут с вами, я потерпел убыток на золотой и потому решил удержать из вашего кошелька оставшуюся монету...

узбек. 7, 43

396. Как оджа купил лошадь

Однажды градоначальник поручил Насреддину продать на базаре десять ослов и купить на вырученные деньги одну лошадь. Выслушав наставления, оджа оседлал одного из ишаков, сел на него верхом и погнал весь табун в соседний город [...][288].

Приехав в город, он вывел ослов на базар и вскоре, найдя покупателя, продал все стадо за очень хорошие деньги... А сам пошел прогуляться по базару. Видит: едет верхом на лошади старый богач — кадий* из дальней деревни.

— В какие края, эфенди*, направили вы стопы свои? — поинтересовался оджа.

Кадий назвал город, в котором жил оджа.

— Ах, добрый человек, — обрадовался Насреддин. — А я как раз туда. Возьми-ка меня с собой, подвези маленько. Ноги мои совсем уж не ходят, а я не тяжел, посижу позади тебя, и да вознаградит Аллах твою доброту самыми пышными хоромами в своем эдеме.

Кадий хотел было выругать оджу, но потом решил, что лишний голос перед Аллахом ему не помешает, придержал коня и позволил Насреддину усесться за своей спиной...

Когда до родного города оставалось не более полуверсты, Насреддин сказал кадию:

— О благочестивый праведник! Нет слов, чтобы передать тебе всю мою благодарность, но позволь мне еще раз попросить тебя. Я боюсь ехать сзади. Неровен час — упаду. Посади меня, добрый человек, впереди себя, и да вознаградит тебя Аллах лучшими гуриями* своего сада.

Внял богач и этой просьбе, придержал коня и пересадил Насреддина, куда ему хотелось.

Въехали в город — навстречу градоначальник.

— А, Насреддин-оджа. Ну как, продал ослов, купил лошадь?

— А. как же, разве не видишь? — ответил Насреддин.

Потом обернулся к сидящему позади кадию и как ни в чем не бывало сказал:

— Ну приехали. Слезай с коня, да благодари, что подвез тебя. Платы мне не надо.

— То есть, как это слезай? — поразился кадий. — Я внял твоим мольбам и посадил тебя, а ты вот что?

— Ах, ты еще и плутовать вздумал? — закричал Насреддин. — Убирайся скорее, пока я не рассердился. Ишь, шельма!

— Чтоб и ноги твоей здесь не было! — рассвирепел градоначальник и схватил кадия за шиворот.

Кадий развернулся и ударил градоначальника. Тот — его. Началась драка. Насреддин не стал дожидаться, чем кончится свалка двух богачей, сунул уздечку лошади в руку градоначальника и спокойно пошел домой с вырученными деньгами в кармане.

кр-татар. 4, 11

397. Льняное масло

Жена послала Насреддина Афанди взять в долг льняного масла. Но лавочник отказал. Тогда Афанди незаметно унес его кота.

— Вы что, ума лишились? — сказала жена, увидев его с котом за пазухой. — Я вас послала за маслом, а вы мне несете кота!

— Молчи, жена, потерпи. Бог послал нам кота, может быть, и масло пошлет!

Не успел Афанди это сказать, как раздался стук в дверь. Оказалось, что пришел лавочник.

— Я не люблю шутки шутить, — сказал он. — Отдайте мне моего кота. Дети видели, как вы прятали его за пазуху.

— А я только что собирался его придушить...

— Да за что же?