Двадцать кубов счастья

Тренинг дал мне понять, насколько ранимо и хрупко сердце человека, и, как все-таки сложно людям подобраться друг к другу. Страхи, недоверие и былые травмы: все это мешает довольствоваться жизнью и развиваться, а ведь именно этого все и хотят – хотят жить достойно.

***

Шел две тысячи первый год. Я блуждал по городу, общался с разными людьми, размышлял о жизни и мечтал поступить в университет. У меня было непоколебимое убеждение, что образование, на которое я покусился, раскроет передо мной широкие возможности. И пока мечты разрастались в молодом воображении, страсть к саморазвитию свела меня с ребятами, которые в корне отличались от моего окружения. Их тогда называли неформалами. Ну, они были, прям, настоящие нефоры! Сейчас этот термин, по всей видимости, вымирает, поскольку я его слышу все реже и реже.

Не признанные и гонимые субкультурные слои общества. Не вспомню, как именно я познакомился с ними, но в памяти всплывает объявление на фонарном столбе, которое, возможно, и привело меня в этот частный закрытый кружок. Короче, это были отъявленные анархисты с категоричным убеждением, что любая власть – это манипуляция, навязывание жизненных устоев и эксплуатация человеческих ресурсов в своих целях. Конечно, они не устраивали акций против государства, не вели подпольную деятельность и не пытались подорвать систему. Молодые люди были не опасны и вели размеренную жизнь, где основой была независимость. Они лазали по городу, блуждали по заброшенным местам, играли на гитарах в подземных переходах и пели Гражданскую оборону и Цоя, чтобы выручить мелочь на пиво, а кто-то даже учился в университетах. Ребята называли себя «личностями творческими», многие писали стихи и рассказы. В их центре, что находился в подвале одного из жилых домов недалеко от телебашни, проводились тренинги, коллективные игры в стиле мафии и крокодила, и велся свой мини-журнальчик, где и публиковались их произведения.

Лидером этой неформальной группы был парень по имени Рим, которого еще называли в этих кругах Денни или Сталкер. Он учился на психолога и совместно с женой организовывал все мероприятия. Добрый и осторожный студент, в очках, невысокого роста, с видом ботана. Он видел смысл центра в реализации внутреннего потенциала каждого, кто посещал эту ячейку. Интересный был тип этот Денни. Как-то, когда мы стали общаться ближе, он попросил меня взять травки. Я обратился к приятелю, гордо носившему прозвище Продиджи.

Продиджи, потому что этот паренек, который был младше меня года на четыре, в свое время увлекался музыкой этих отмороженных британцев. Тогда он носил футболку с их изображением, собирал с ними видео и имел самую большую аудио коллекцию их альбомов. Правда потом, когда шкет начал прожигать свою молодость бесперебойным курением травы, варкой манаги и потреблением алкоголя в лошадиных дозах, он продал все свои кассеты по два рубля. Выручки едва хватило на две бутылки водки. Помню даже, как мы пили ее в подъезде девятиэтажного дома. В те времена подъезды пользовались огромной популярностью. Лофт! Тогда, проблевавшись на лестничной площадке, малыш Продиджи ругался диким матом, поскольку жалел свою коллекцию и понимал нерентабельность сделки. Но вернемся к Денни.

Я договорился с Продиджи о встрече, куда пришел с лидером центра и еще парочкой ребят. Именно после этой встречи безопасные анархисты получили от моего посредника такое определение, как «гущевцы». Понятия не имею, откуда этот термин, но он был точным описанием этого сословия. Денни одевался еще как-то прилично, но все остальные выглядели, как оборванцы. Потрепанные джинсовки, мятые косухи, местами дырявые джинсы, ботинки с тракторной подошвой, фенички, кулончики с пацификами и прочие элементы, подчеркивающие соответствующий образ. Короче, вы наверняка видели таких вечных бродяг, но ближе к делу. Мы совершили противозаконную сделку, и пошли ко мне домой, где культурно обдолбались. Один парень, который был с нами, разоткровенничался и поделился со мной, что Денни бисексуален. Недолго думая, я задаю будущему психологу вопрос в лоб: так ли это? На что он с недоверием, но с достоинством, ответил:

– Да.

– А опыт был или нет?

– Нет, не был, – спокойно продолжал Денни.

– Значит, есть желание попробовать, да? – не унимался я.

– Да, есть такое.

– Ну, ведь тогда фактически ты не бисексуал, только в мыслях, – заключил я.

Не знаю, насколько все это было правдой, возможно, это был очередной вызов обществу, а возможно Денни действительно хотел оказаться с членом во рту. Уж простите меня за прямоту.

Продолжая долбить дурь дальше, мы смеялись, философствовали о жизни, и я предложил как-нибудь состыковаться в очередной раз, взять пакет шмали, зацепить пару моих знакомых и вместе развлечься. Именно в этот день, после моего предложения, «добрый и осторожный студент в очках» задал вопрос, постановка и смысл которого навсегда закрепились в моем сознании:

– А мы притремся друг к другу с твоими друзьями?

– В смысле? – не совсем понял я.