Двадцать лет спустя

— Господин кардинал Мазарини был так добр, что вспомнил обо мне, — сказал он.

— Великолепно! — воскликнул Мепаж.

— Но как же вы теперь будете принимать нас? — продолжал коадъютор. Если ваши доходы уменьшатся, мне придется сделать вас каноником в соборе Богоматери.

— Нет, я вас могу подвести!

— Значит, у вас есть какие-то неизвестные нам средства?

— Я займу денег у королевы.

— Но у ее величества нет ничего, принадлежащего лично ей, — сказал Арамис. — Ведь имущество супругов нераздельно.

Коадъютор обернулся с улыбкой и дружески кивнул Арамису.

— Простите, любезный аббат, вы отстали от моды, и мне придется вам сделать подарок.

— Какой? — спросил Арамис.

— Шнурок для шляпы.

Все глаза устремились на коадъютора, который вынул из кармана шнурок, завязанный каким-то особым узлом.

— А! — воскликнул Скаррон. — Да ведь это праща!

— Совершенно верно, — сказал коадъютор. — Теперь все делается в виде пращи — à la fronde.[25] Для вас, мадемуазель Поле, у меня есть веер а ла фронда, вам, д'Эрбле, я могу рекомендовать своего перчаточника, который шьет перчатки а ла фронда, а вам, Скаррон, своего булочника, и притом с неограниченным кредитом. Он печет булки а ла фронда, и превкусные.

Арамис взял шнурок и обвязал им свою шляпу.

В эту минуту дверь отворилась, и лакей громко доложил:

— Герцогиня де Шеврез.

При имени герцогини де Шеврез все встали.

Скаррон торопливо подкатил свое кресло к двери, Рауль покраснел, а Атос сделал Арамису знак, и тот сейчас же отошел в амбразуру окна.

Рассеянно слушая обращенные к ней со всех сторон приветствия, герцогиня, по-видимому, искала кого-то или что-то. Глаза ее загорелись, когда она увидела Рауля. Легкая тень задумчивости легла на ее лицо при виде Атоса, а когда она заметила Арамиса, стоящего в амбразуре окна, она вздрогнула от неожиданности и прикрылась веером.

— Как здоровье бедного Вуатюра? — спросила она, как бы стараясь отогнать нахлынувшие мысли. — Вы ничего не слыхали о нем, Скаррон?

— Как! Вуатгор болен? — спросил дворянин, беседовавший с Атосом на улице Сент-Оноре. — Что с ним?

— Он сел играть в карты, — сказал коадъютор, — по обыкновению, разгорячился, но не мог переменить рубашку, так как лакей не захватил ее. И вот бедный Вуатюр простудился и лежит при смерти.

— Где он играл?

— Да у меня же. Нужно вам сказать, что Вуатюр поклялся никогда не прикасаться к картам. Через три дня он не выдержал и явился ко мне, чтобы я разрешил его от клятвы. К несчастью, у меня в это время был наш любезный советник Брусель, и мы были заняты очень серьезным разговором в одной из самых дальних комнат. Между тем Вуатюр, войдя в приемную, увидал маркиза де Люинь за карточным столом в ожидании партнера. Маркиз обращается к нему и приглашает сыграть. Вуатюр отказывается, говоря, что не станет играть до тех пор, пока я не разрешу его от клятвы. Тогда Люинь успокаивает его обещанием Припять грех на себя. Вуатюр садится за стол, проигрывает четыреста экю, выйдя на воздух, схватывает сильнейшую простуду и ложится в постель, чтобы уже больше не встать.

— Неужели милому Вуатюру так плохо? — спросил Арамис из-за оконной занавески.

— Увы, очень плохо! — сказал Менаж. — Этот великий человек, по всей вероятности, скоро покинет нас — deseret orbem.[26]

— Ну, он-то не умрет, — резко проговорила мадемуазель Поле, — и не подумает даже. Он, как турок, окружен султаншами. Госпожа де Санто прилетела к нему кормить его бульоном, госпожа Ла Ренадо греет ему простыни, и даже наша приятельница, маркиза Рамбулье, посылает ему какие-то отвары.

— Вы, однако, не любите его, моя дорогая парфянка,* — сказал, смеясь, Скаррон.

— Какая ужасная несправедливость, мой милый больной! — воскликнула мадемуазель Поле. — У меня к нему так мало ненависти, что я с удовольствием закажу обедню за упокой его души.

— Недаром вас прозвали львицей, моя дорогая, — сказала герцогиня де Шеврез. — Вы пребольно кусаетесь.

— Мне кажется, вы слишком презрительно относитесь к большому поэту, сударыня, — осмелился заметить Рауль.

— Большой поэт… Он?.. Сразу видно, что — как вы сами сейчас признавались — вы приехали из провинции, виконт, и что никогда не видали его.

Он большой поэт? Да в нем и пяти футов не будет.

— Браво! Браво! — воскликнул высокий, худощавый и черноволосый человек с лихо закрученными усами и огромной рапирой. — Браво, прекрасная Поле! Пора указать этому маленькому Вуатюру его настоящее место. Я ведь кое-что смыслю в поэзии и заявляю во всеуслышание, что его стихи мне всегда казались преотвратительным.

— Кто этот капитан, граф? — спросил Рауль.

— Господин де Скюдери.*

— Автор романов «Клелия» и «Кир Великий»?

— Добрая половина которых написана его сестрой. Вот она разговаривает с хорошенькой девушкой, там, около Скаррона.