Двадцать лет в батискафе.

И вот оба американских гостя — в кают-компании. Всего лишь полчаса спустя — большой прогресс по сравнению с 1962 годом! — мы приблизительно начали понимать, что от нас требуется. Речь профессора Маккензи настолько неразборчива, что злые языки утверждают, будто даже его опытные коллеги не всегда понимают его. Выяснилось, что надо срочно устано­вить на батискафе термистор, два измерителя скорости, еще один термодатчик, манометр и блок из четырех батометров с опрокидывающимися термометрами да плюс ко всему еще и семиканальный самописец! Впрочем, я, кажется, упустил что-то еще. Хорошо, что Делоз, прекрасно владеющий английским языком, тоже участвовал в беседе, чем все сильно упростил; он записал все, что от нас требовалось сделать.

Во все время нашего разговора капитан Борнхейм — новый командир «Марселя ле Биан» — ценой нечеловеческих усилий удерживал свой корабль с батискафом на буксире от столкновения с другими судами, поминутно входившими в порт и выхо­дившими из него. Отбытие нашего гостя было для него большим облегчением.

Мне было лестно участвовать, хотя бы косвенно, в исследо­ваниях профессора Маккензи в области гравитационных явле­ний и распространения ультразвука в морских глубинах; пол­ностью программа его работ именуется «Аппарат для глубоко­водных исследований» и пока остается настолько засекречен­ной, что дать о ней исчерпывающую информацию не представ­ляется возможным.

Я сказал, что экспедиция «Япония-3» обошлась без проис­шествий; кое-какие трудности нам все-таки встретились. Пер­вая из них была довольно неожиданного свойства — грязная вода! Воды Токийской бухты оказались настолько загрязнены, что наши аквалангисты, к услугам которых мы прибегали вся­кий раз, когда надо было сменить лампу прожектора, переза­рядить фотокамеры или установить новые приборы для про­фессора Сельцера, оказались не в состоянии выполнить даже такое простое задание, как демонтаж одного из забортных оптических приборов. Между тем в водах порта Иокогама не­сколько лет назад они работали совершенно спокойно; за эти годы загрязнение моря настолько усилилось, что единственным портом, не пострадавшим в этом отношении, был маленький порт Курихама к югу от Йокосуки. Но, к сожалению, его га­вань была так забита судами, что мы не нашли возможности воспользоваться тамошними прозрачными водами, не затро­нутыми процессом сверхиндустриализации Японии в этом рай­оне. Только один раз нам удалось зайти туда на четыре часа. В остальное время приходилось пользоваться бухтой Татеяма, куда мы специально заходили перед каждым погружением и после него; вода там была прозрачной, но аквалангистам всегда приходилось спешить: эта бухта, расположенная на исключительно живописном участке побережья, имела один недоста­ток — малейший порыв западного ветра вызывал в ней силь­ное волнение. Однажды ночью, когда «Архимед» был ошварто­ван к борту «Марселя ле Биан», на нас неожиданно налетел шквал. Батискаф стукнулся о борт буксира и получил пробоину в одном из танков поплавка. В результате нам пришлось во­звращаться в Йокосуку и, как обычно, откачивать бензин, де­газировать танки и заваривать течь.

Наша стоянка в бухте Татеяма и ремонт «Архимеда» после этой незначительной аварии заставили нас несколько сокра­тить программу погружений. Первоначально намечалось совер­шить двенадцать погружений, нам удалось осуществить только девять.

Первые три были посвящены геологическим исследованиям. Эту часть экспедиции тщательно спланировал и подготовил гос­подин Беллеш — сотрудник лаборатории профессора Гланжо в Сорбонне. Этот молодой человек, высокий и сухощавый, так го­рячо заинтересовался подводными исследованиями, что стал чуть ли не постоянным членом экипажа «Архимеда».

Оказалось, что западный и восточный склоны желоба силь­но отличаются один от другого; приходится сделать вывод, что они были образованы в разные геологические эпохи. Впрочем, я лучше приведу несколько абзацев из отчета о погружениях, который господин Беллеш сделал на заседании членов Акаде­мии наук:

«Погружения происходили по параллели в тальвеге и на склонах Японского желоба приблизительно на широте входа в Токийскую бухту, то есть на 34°55' северной широты. Основные наблюдения сводятся к следующему:

а) западный склон желоба на глубине 4400—4600 метров имеет небольшой уклон (около 10°). Он покрыт слежавшимся илом. Существующее там течение, направленное на север, не поднимает ила, не переносит его и не оставляет на нем никаких следов;

б) восточный склон на глубине 6300—6500 метров напоми­нает западный: он также опускается под сравнительно неболь­шим углом (10—20°) и покрыт слежавшимся илом, на котором встречаются 10—15-сантиметровые камни, по-видимому, облом­ки скальных пород. Течение на этом склоне также направлено к северу, но здесь оно гораздо более сильное, чем на восточном; наличие течения наблюдалось в различных проявлениях: оно сносило батискаф, перемещало предметы в воде и к северу от различных препятствий повсюду оставило следы размыва на грунте.