Двадцать новогодних чудес

Кира замолчала и отвернулась. Вся тяжесть этого дня вдруг навалилась на нее огромным снежным комом. Слезы подступили и полились. Кира хлюпнула носом и вытерла щеку ладонью.

Гера молчал.

Кира встала и подошла к окну. За стеклом вертелись пухлые снежинки.

— Кира…

Кира отмахнулась. Она прижалась щекой к холодному стеклу:

— Гера, я так устала. И я не знаю, что дальше.

— Никто не знает, Кир. Иди спать. Как там, в сказках, пишут — утро вечера мудренее.

Кира обернулась:

— Гера, я правда не знаю. Но за Ваньку — спасибо. Правда, это настоящее чудо. Как в кино.

Герман устало улыбнулся.

— Чудо не чудо, а праздник парню не помешает. Ты не спеши, вот закончится эта кутерьма, тогда и будем думать, как дальше. Вдвоем или втроем.

Кира кивнула и вышла из кухни. По дороге в спальню еще раз заглянула в комнату, где мирно спали мальчик и кот. Пискнул телефон. Кира привычным движением зашла в мессенджер и увидела, что сообщение от Валентина.

Поколебавшись пару минут, она все же решила прочесть. «Кира, я тебя не дождался. Не знал, что тебе сказать. Давай увидимся на каникулах и поговорим. Я тебя люблю».

Кира погладила рукой экран и ответила через несколько секунд: «Valli, все хорошо. Я сегодня поняла, что чудеса случаются. С Новым годом!»

Экран вспыхнул и потух. За окном бушевал снежный вихрь, заворачивая в белый кокон дома, деревья, фонари, машины, пустые трассы, мосты, города… Весь мир.

Кристина Эмих

Сила Намерения

Дорогу к пятиэтажке так и не расчистили. Дворник отказался убирать снег за три тысячи рублей, а больше из жильцов не вытянешь. Паша хотел было оплатить из своего кармана, но внутренняя жаба запротестовала: один раз заплатишь — потом не отвяжутся.

Паша шел, стараясь наступать в чужие следы, но в ботинки все равно попадал снег.

В кресле, которое кто-то вынес лет десять назад и оставил под козырьком подъезда, прикорнул дядь Женя. Только он сидел в этом кресле. Может, он и вынес его десять лет назад. После бутылки водки на душе у дяди Жени наступал май месяц. Он не чувствовал холода и сидел себе спокойно в минус двадцать.

— Вставай, дядь Жень, пойдем. Вставай, вставай.

Всякий раз, спасая дядь Женю, Паша мысленно вручал себе медаль. Катю бесила подобная сердобольность.

— Хватит заботиться об алкашах!

Паша пытался объяснить, что все алкаши в доме свои, родные, знают его с пеленок.

— Ты хочешь, чтобы и твоих детей они с пеленок знали? Когда мы уже переедем в нормальный район?

— Скоро, Катюш, скоро. — Он бы и сам не прочь перебраться в «нормальный» район. Но здесь квартира своя. Старенькая, но своя.

— Не старенькая, а убитая, — поправляла Катя. — Взял бы уже ипотеку.

— Ипотека — это сразу минус ползарплаты.

— Может, дело не в ипотеке, а в зарплате? — уточняла Катя. — Какой ты, на фиг, айтишник? В Москве по полмиллиона в месяц зарабатывают, а ты…

— Айтишник в горбольнице и в американской конторе — это не одно и то же, — говорил очевидные вещи Паша.

— Вот и я о чем. Чем ты там занимаешься на работе? Помогаешь бабкам нажимать кнопку на блоке питания?

Паше было нечем крыть. Он действительно помогал докторам (по-катиному «бабкам») нажимать кнопку на блоке питания. И на принтере. А иногда воткнуть вилку в розетку, если те забывали. Вообще, правильнее называть его сисадмином, а по совокупности обязанностей — просто завхозом.

И сколько ни направляла Катя на него свою женскую энергию, сколько ни мотивировала, работу Паша не менял. Он и сам понимал: бесперспективно, неамбициозно, зарплата маленькая. Но здесь он чувствовал себя нужным.

Мысли Паши переключились с бывшей девушки на больницу. Да, здесь он нужен. Вот сегодня Марина Евграфовна пять раз вызывала его к себе.

— Ну смотри — не открывается.

— Марина Евграфовна, я же вам показывал. И на листочек пароль записал. «А» заглавная, остальные строчные. В конце восклицательный знак.

— Я так и делаю.

— Вы все капслоком пишете.

— Так это я случайно нажала.

— А компьютер не понимает. Ему четко команды нужно передавать.

— То же мне, непонятливый…

Тем временем Паша дотащил дядю Женю до квартиры, достал ключ (дядя Женя сам сделал Паше дубликат и вручил пару лет назад «на всякий случай»), открыл дверь, положил соседа в прихожей и поднялся к себе на третий. Уже поворачивая ключ в замке, вспомнил, что в холодильнике шаром покати, нехотя спустился и побрел в сторону магазина.

Магазин «У Тани» каким-то чудесным образом сохранился с тех далеких времен, когда двенадцатилетний Паша прибегал с запиской от папы (написанной кривым детским почерком) покупать пиво. Легендарную основательницу Таню не сломили ни полицейские рейды, ни новые законы, запрещающие продавать алкогольные напитки лицам до восемнадцати лет. Подросткам здесь по-прежнему отпускали пиво без паспорта, сделка осуществлялась за наличный расчет, а жвачка поштучно стоила пять рублей.

Паша взял батон, ветчину, майонез, увидел мандарины по акции и положил в целлофановый пакет несколько штук. Пакет порвался, мандарины рассыпались, и Паше пришлось собирать их по полу.