Двадцать один год (СИ)

- Она тебе самому еще потребуется, - мягко возразил Люпин.

- Ну так ты мне её потом вышлешь. А вообще я дерусь с врагами, а не прячусь от них, так она мне не особенно нужна.

Марлин серыми от тревоги и усталости глазами следила за Сириусом, молчаливым и подтянутым. Он не смотрел ни в сторону Ремуса, ни в сторону Лили и помалкивал – и настолько недоброе то было молчание, что у Лили подрагивали, выпуская солонку, пальцы. «Резать ножом атмосферу» не было сейчас для нее метафорой: хотелось схватить любой нож, вон хоть тот, которым она недавно разделывала индейку – и откромсать тот угол кухни, где пристроился Сириус, отсечь от себя его подозрения и непонятную злость. Вместо этого Лили, совсем как притворщицы-слизеринки, услужливо предлагала Блэку лучшие куски.

Ночью, среди ласк Джеймса, она все грызла себя, словно виновата была в том, что Блэку вздумалось рассердиться на Люпина. Моросящим утром поспешила к булочной, где встретилась Батильда Бэгшот, чрезвычайно, кажется, обрадовавшаяся.

- Я уже боялась, милочка, что вы заболели. Молодые девушки так лекомысленны, совсем не берегут здоровье.

- Я и вправду немного простудилась, - Лили отвела глаза. Словно смущаясь.

- Простудились! В мое время простуда была чревата пневмонией, а то и чахоткой. Представляете вы себе, какая это страшная болезнь?

Девушке словно вновь послышался голос отца, переживающего, что у половины жителей города нет возможности лечиться от туберкулеза.

- Знаю, - ответила она. – Мой отец положил жизнь на то, чтобы выгнать эту болезнь из нашего города.

- Хороший человек, наверное, был ваш отец, - Батильда по-черепашьи наклонила шею. – Я всегда говорила, что магглы нас вот-вот опередят во многом, и в медицине в том числе. От этой болезни, знаете, умерла мать Геллерта, - белесые глаза сделались пронзительно осмысленными и страдающими. – Маргарет, или, как её называли на немецкий манер, Гретхен. Моя любимая племянница. Очаровательная девушка. Вы очень напоминаете мне её. Она тоже была рыжая, с яркими глазами. Она, знаете ли, была добра и невинна, как голубка. Я не могла бы предположить, что её сын… Её мальчик, который был на нее так похож…

По дряхлой щеке поползла слеза. Лили втянула воздух, силясь не расплакаться вместе с ней: ей вдруг с беспощадной ясностью открылось полное одиночество старой женщины, то, сколько сил она тратит на то, чтобы просто дойти до булочной, как она беззащитна и беспомощна перед любой болезнью и всяким недобрым человеком, а в особенности – перед воспоминаниями. Сын твоей любимой племянницы вдохновлял строительство лагерей смерти… Даже не друг – родная кровь. «Смирился же Сириус с тем, что его брат – убийца».

- В Геллерте было доброе начало, не могло не быть. Это все тот австриец, его наследственность просто перевесила.

Лили снова помогла Батильде донести до двери сумки. Когда старушка отперла дверь, то оглянулась и через плечо Лили увидела кого-то, очевидно, шедшего к дому Поттеров.

- Милочка, вы не посмотрите? Мои глаза никуда не годятся, однако некоторых людей сложно не узнать… Кажется, он к вам.

- Кто?

Прежде, чем Лили успела обернуться, Бэгшот тяжело ответила:

- Дамблдор, - и скрылась за дверью.

У калитки в самом деле виднелась высокая и сухая фигура директора, его борода белела на темном плаще. У Лили слегка застучало в висках. «Только бы он не проболтался, что я ему писала. Иначе Сириус опять подумает невесть что, и попробуй разубеди». Она взволнованно поспешила к старику.

- Добрый день, мисс Эванс, - улыбнулся Дамблдор. – Я был бы огорчен, не застав вас дома.

- Добрый день, - проронила она и торопливо зашептала. – Прошу вас, не говорите никому, что это я вас вызвала. Никто не должен знать, тем более – Сириус…

- Я и не собирался, мисс Эванс, поверьте, - старик приоткрыл калитку. – Кстати, профессор Слизнорт огорчен, что вы не попробовали себя в зельеварении. С вашими талантами быть секретарем…

- Я уже не секретарь, - отмахнулась Лили слабо. О Слизнорте с его пузцом и моржовыми усами, обожавшем классическую музыку и сладости, приятно было вспомнить, хотя и неуместно.

В саду раздавались раздраженные голоса.

- Это чушь, и прекрати вбивать её себе в голову. Рем – честный парень, и что бы он ни испытывал к Лили, он не позволит себе…

- Вообще они держались за руки, а перед этим он её поцеловал.

Лили задохнулась от стыда и покосилась на Дамблдора, но тот как будто ничего не слышал.

- В висок! Неужели ты можешь…

- Хватит, помолчи. Сюда идут.

Из-за кустов сирени в застиранных дождями лоскутках последних листьев вынырнули Блэк и Марлин. При виде Дамблдора оба остолбенели, а тот учтиво поклонился и попросил проводить его в дом.

Джеймс и Ремус сидели в гостиной: они, очевидно, возобновили спор о том, что теперь делать Люпину. Увидев директора, оба вскочили, словно ожидая дурных вестей, но Дамбдор успокоил их одним едва заметным жестом.

- Ремус, я рад, что ты чувствуешь себя лучше. Собирайся. Я пришел за тобой.