Двадцать один год (СИ)

Молодая женщина взяла младенца на руки. Вгляделась в пока мутноватые травянисто-зеленые глазки в золотых ресничках. В остальном, кроме цвета глаз и волос, ребенок был копией матери, совершенной копией, и оттого в сердце поселилась радость смиренная и необычайная. Дочь казалась ей прекрасной, изумительной – от рыжей макушки до горошинок пальцев на ножках; даже свойственная новорожденным краснота кожи умиляла, как свидетельство здоровья. Завтра кожа девочки станет настолько нежно-чистой, лилейно-белой, что ни о каком другом имени для дочери, кроме Лилии, Роза и слышать не захочет.

Лили развивалась быстро: скоро пошла, скоро начала говорить. В три года она читала гостям стихи, а когда ставили пластинники, любила покружиться под музыку, держась за края пышной юбочки. В четыре разбирала по складам сказки, бойко считала по цветным палочкам и ловко вырезала из бумаги фигурки, очерченные по трафарету. В пять сама подписывала открытки родственникам, помогала матери и сестре в саду и без умолку распевала модные песенки.

Тогда-то, в пять лет, и стали происходить первые странности.

Однажды Лили, набегавшись, принеслась в гостиную и плюхнулась на диван. Папа был на работе, мама и Туни – на кухне. От скуки Лили решила почитать что-нибудь. Сказки ей изрядно надоели, взрослые книги тянуло раскрыть из одного любопытства, но они стояли высоко на стеллаже. Даже Туни с трудом доставала до верхних полок.

Глядя на один из темных, с тусклым тиснением, корешков, Лили задумалась, как бы ей до них добраться, как вдруг том ,на котором она остановила взгляд, сам спрыгнул с полки и упал девочке в руки. Лили удивилась, но, в конце концов, цель была достигнута, и она поспешила воспользоваться результатом. Водя пальчиков, прочитала имя автора и название.

«К-а-р-л М-а-р-к-с. Ка-пи-тал». Книжка называлась непонятно, но Лили смело открыла её и принялась разбирать строчки. Она не услышала, как по лестнице простучали шаги.

- Что это ты читаешь? – от резкого голоса сестры Лили поморщилась. Туни почему-то вечно ходила сердитая.

Сестра выхватила том, посмотрела на обложку и насупилась сильней.

- Зачем ты это взяла?! – в её голосе прорезались визгливые нотки. – Это плохая книга, кто тебе разрешил её брать?

- А кто тебе разрешил судить, хороша книга или плоха? – у мамы голос был низкий, глубокий и холодный. Появившись в комнате, она отобрала книгу у Туни, вскинула брови и засмеялась.

- Лили, тебе это интересно? Вот уже сейчас? Да ты далеко пойдешь. Петуния, убери Маркса на место.

Зло сопя, сестра влезла на стул.

- Мама! – воскликнула вдруг она. – Как Лили достала книжку? Тут ведь так высоко!

Мама нахмурилась, задумалась. Лили поспешила объяснить:

- Я захотела, и книжка прилетела ко мне.

- Ты что врешь? – Туни даже со стула спрыгнула зло.- Мам, почему ты её не накажешь? Она же врет, врет и не краснеет!

- У Лили просто богатая фантазия. Не быть же ей такой серостью, как ты. Ступай на кухню и не смей ябедничать отцу.

У Туни задрожала губа, она всхлипнула и выбежала из комнаты. Мама взяла Лили на руки и долго гладила по волосам.

Прошло несколько месяцев. Лили вела себя, как обычно: готовилась к школе, поступила петь в церковный хор – регент нашел у нее «очаровательной нежности сопрано». В Рождество она в светлом платье хористки пела на службе гимны, прихожане смотрели на нее, как на ангела. И она сама чувствовала себя ангелом, готовым воспарить в кружевное зимнее небо.

Новая неприятность случилась в феврале. Трейси Файерс, соседской девочке, ровеснице Лили, подарили на день рождения белую мышку. Лили тоже выпрашивала у родителей такой подарок, но они, обычно исполнявшие малейшее желание любимой дочери, на сей раз отказали ей: Туни боялась мышей до истерики.

Итак, февральским ветреным утром вскоре после дня рождения Трейси Лили уныло жевала тосты с сыром. Ужасно обидно, когда чего-то не получаешь из-за чужой прихоти. Если бы Туни не боялась грызунов – что их бояться, таких маленьких? – у Лили была бы собственная мышка, которой можно сыпать зернышки, учить её влезать на лесенку в клетке, гладить по белой шерстке… В задумчивости девочка погладила край белой чашки.

Сначала она не поняла, из-за чего так раскричалась Петуния и почему у родителей сделались перекошенные лица. Только почувствовала под рукой вместо гладкого края чашки – теплую шерсть. Опустила глаза: на блюдечке, на месте чашки, топталась и озиралась белая мышь.

Лили засмеялась и захлопала в ладоши. Туни, голося, вскочила на табуретку:

- Мама! Убери это, выкинь! Папа! Она ведьма, ведьма!

Сестра тыкала в Лили пальцем и рыдала. Младшая испуганно прикрыла мышку руками.

- Сойди с табуретки, - сухо бросила мать Петунье. Та, всхлипнув, слезла. Отец отвел руки Лили, целуя её пальчики. Девочка огорченно вздохнула: вместо мышки на блюдце опять стояла чашка.

Туни глядела на сестру с суеверным ужасом.

- Таких, как ты, нужно сжигать на костре… При рождении… Ай!

Мать влепила Петунии пощечину, грубо схватила за руку и выволокла вон. Отец прижал к себе младшую, та горестно прошептала:

- Пап, я виновата?