Двадцать пять дней на планете обезьянн

— Ранним воскресным утром именно так, — зная о бесполезности сопротивления, но помня о рулетах на столе, ответил здравомыслящий желудком обезьянн.

— Что это? — наткнулась она на футболку. — Это нечестно!

— У тебя такая же.

На кухне засвистел чайник, и Примат, все еще помня о рулетах, попытался встать, но Шимпанзун вовсе позабыла о них или не хочет помнить — ей интересны еще нерасстегнутые пуговицы.

— Я только чай заварю, — осторожно применил силу Примат.

— Нет! — вцепилась в рубашку Шимпанзун.

— Рулет зачерствеет, — поднажал обезьянн.

— Пускай! — не согласилась хулиганствующая обезьянна.

Все же Примату удалось вырваться, и Шимпанзун, не соглашаясь с очевидным, запустила тапком ему в след.

— Бросаешь? — крикнула она, впрочем не покидая кресла.

— Бросаешься, — уточнил он. — Не скучай, с тобой побудет телевизор. И не хулигань, — он увернулся от второго запущенного тапка, — если хочешь, можешь постелиться. Лежа телек смешнее смотреть, ты же сама знаешь.

— Ни за что! — раздельно прозвучал жестокий ультиматум из мягкого кресла.

А что же ангел? Он ловит рыбу — зная законы движения косяков и закономерности случайных совпадений, ему это делать легко. При этом принимая предопределенность результата, он наслаждается процессом. Возможно, он даже размышляет, например, о рыбе в быстрой реке, о человеке на мосту, о себе самом в небесной сфере. И может быть, готовя крючья, он восхищается тем, кого поймает? Предвкушая в случае хорошего улова хвастовство перед другими рыбаками. Избранники о нем не знают, разве что во сне увидят его тень? Он усмехнется им во сне, прикармливая место. Ангел ловит рыбу — теплым светлым вечером на причале, в первый день третьего летнего месяца, на севере планеты обезьянн, и делать это ему приятно и легко. И соседям рыбакам до него нет никакого дела, разве что улов заинтересует их. Тогда они солидно поговорят о рыбе, снасти и наживке, да вдруг выпадет старое перо из-под подкладки и сразу превратится в сухой осенний лист.

Примат и Шимпанзун уже прикончили рулеты и допивают чай. В глазах Шимпанзун непроигранный бой и ангельская синева, в степных зрачках Примата ожидание старта и готовность ответа. Последний глоток — и обезьянна срывается с места, а за ней стартует и обезьянн — ведь там, в комнате, расстеленный диван, но… качнул крестами на взлете белый самолет, отвалила желтая машина, а диспетчер выключил тумблером эфир.

Так закончился шестой день наблюдений за планетой обезьянн, первый день последнего месяца лета. День хорошей, а главное — летной погоды… для ангелов и самолетов. До завтра, читатель.

* * *

16. Седьмой день на планете обезьянн. Начало поползновений, движений, перемен.

— Как вы уже знаете, — восседая за столом и вертя в руках карандаш, начал полкодрил, — гевронцы подкинули нам очередную порцию гуманитарки. Полный транспортник, сейчас разгружается. Часть ненужной им медицины останется здесь, ну а большая, как вы, наверное, уже догадались, предназначена для нами угнетаемых носачей и пойдет в Шашлыкию. Естественно, нашим ходом. Завтра загрузят в наш транспортник — и вперед. Ну а так как район неспокойный, то решено выделить военных водителей, по аулам развозить. Тем более наши машины оттуда еще не выведены. Вот такие у нас сегодня новости. Бригаду решили не трогать, не боевая операция, следовательно, — полкодрил выразительно обвел взглядом сидящих перед ним ифоцеров, — от нас десять водителей на пять машин, по богатому, и двое старших, то есть капедрил и мичудрил.

Полкодрил замолчал и снова посмотрел на сидящих. Их немного, а капедрилов всего трое, включая Примата, мичудрилов побольше, ну а лейтедрилы не всчет.

— Вопросы, предложения?

— Вот и до нашей конторы добрались, — обреченно произнес один из капедрилов.

— Приятно, что не забывают, — попытался пошутить другой.

— То, что наша контора, как вы выразились, место блатное и теплое, известно всем, — продолжил манипуляции с карандашом полкодрил, — так что сильно возмущаться не стоит. Я думаю, из здесь присутствующих вряд ли кто службой недоволен. В отпусках народ, вот в чем проблема, — озвучил главную опасность полкодрил и снова объял всех своим комадрильским взглядом.

Он комадрил, и у него власть приказа. Но хоть он слуга царю, но при этом он же и отец солдатам, да еще и демократ — прежде чем приказать, он решил обсудить и совместно наметить жертву обстоятельств. Трудно быть богом и не любить шитую шинель, но иногда полезно вспомнить и о носителях портянок. Правда, портянки уже давно не носят — изменились времена и форма.

— И о чем супостаты зимой думают? — опять пожаловался первый капедрил.

— О том же, о чем и столичные туристы, — намекнул о частых летних проверках второй. Последние проверяющие уехали как раз два дня назад.

— У них отпуска короче, — вспомнил о разговоре за службу с пропаренным в баньке проверяющим полкодрил, — каждому свое и в свое время.

— А почему мы? — спросил первый. — По моему, этим МВД занимается, или МЧС?

— Милиционеров больше, чем студентов и военных вместе взятых, — мрачно и объединяющее изрек второй из намеченных в жертву.