"Двадцать седьмая..."

"неустойчивая"…

Когда возрастал, то порточная слабость особо не волновала, в стороне стояла: "раз у меня так — и у всех так" — и привык к ней. Сверстники гордились крепостью свои "порточных" хозяев, хвались победами над девками, а моего хоть убей, но на "одиннадцать" не поднимался, всё на "шесть", да на "шесть". Не "в гору", а "к низу"…

Оставалось помалкивать и опускать глаза. В себе жил. Родня поговаривала:

— "Сделали"! — и знала адрес, откуда "дель" шла. В деревне всё и у всех навиду, секретов нет.

Что делать? Не к фельдшеру в район ехать, в самом-то деле! На что жаловаться медику районному? Мало, что по деревне "слава" была, так не хватало и по району ославиться!?

А в дальней деревне жила одна… Имени не поминали, "ворожеей" звали. Лет тридцати, а может и больше. Всем помогала, никому не отказывала. Но с норовом была: не любила лишних разговоров о себе. Её бабка колдуньей на деревне славилась. Что скотину, что людей — лечила хорошо. И за труд цены не определяла, а кто чего даст. Не обижали: как такую обидеть? Опасно!

И повезли меня к ворожее. Та жила одна. Приехали:

— Здрасте!

— Здрасте! — посмотрела на меня ворожея, и сердце куда-то ушло! Никто и никогда на меня так не смотрел прежде! Вроде бы как в "штаны опустилось" сердце…

— Понятно! Отправляйся домой — матушке заявляет — парень дорогу и без тебя найдёт. Доберётся — матушка малость подождала, вроде бы засомневалась, а потом откланялась и ушла. Как спорить?

— Иди в "сельпо", возьми бутылку вина красного и приходи — и подаёт деньги.

Отправился. Магазин нашёл, повезло: открыт был. В прежние времена продавцы сельских магазинов не торчали в "торговых точках" "от и до", а начинали торговлю в оговоренное с жителями время.

Пришёл с бутылкой. Сам робею, но любопытно: что дальше будет?

Ворожея села за стол, взяла бутылку в руки, подержала её, погладила, что-то пошептала над ней… Как над живой, даже страх пронял! А потом подаёт бутылку и говорит:

— Посмотри на свет… — глянул, а в вине какие-то белые нити плавают!

На червяков похожие! Ещё больше перепугался!

— Не бойся! Погладь бутылку, как девушку и скажи ей что-нибудь ласковое — и подаёт посудину. Взял в руки поллитровку, глажу, как ворожея велела, а слов ласковых нет! Не могу пересилить и посудине с вином, как живому человеку, ласковые слова говорить!

— Пересиль, пересиль, скажи: "милая, хороша, любимая и ласковая моя"! — каким-то деревянным языком повторил за ворожеей слова.

— Теперь смотри… — посмотрел "на свет", а вино чистое и нет белых нитей-червей! Чудо!

— Открывай! — открыл бутылку и разлил по стаканам.

— Пей без передыху, до дна! — выпил, аж дух зашёлся!

И она пригубила… Посидели и чую, что в сон клонить стало. И тут ворожея пошла к кровати, сняла платье, разделась до рубашки и легла…

— Иди ко мне… — подошёл к койке и "вата" из ног ушла, страх куда-то подевался, а "хозяин" порточный твердел и твердел… А потом ревел и стонал на ворожее, как зверюга какая-нибудь и вокруг ничего не было… И спал в изнеможении, как никогда в жизни…

Мудрая была женщина… Вылечила, всё как у всех было, семью завёл, а её не забыл…

— Потом встречался? Как-то отблагодарил?

— Нет, матушка к ней ездила. Что у них было, как расчёт произвела — не спрашивал. В чём и каюсь…

— В том и беда, что покаяние после бывает. Нет, бы в молодости каяться, после сделанных грехов, так нет, всё на "потом" оставляем… — пиво выпито, и мы разошлись… "Рассказ длинною в кружку пива". Кто и что подарит в "двадцать седьмой" в следующее посещение?

"Грешник".

1.

— Скука-сука, как и лень, "прежде нас родилась". Со скукой, как и с ленью, если красиво сказать, каждый борется "сообразно талантам и способностям своим". Часто бывает, что сучья дочь Скука сидит и в повседневных делах.

"Ин вини веритас" — латынь вино поминает, латынь пива не касается, и пиву до латыни нет дела. Взаимное равнодушие латыни и пива произошло потому, что когда исследователи определяли место нахождения истины — под рукой было только вино.

Так пиво проскочило мимо латыни, но я пройти мимо пивнушки, что находится на "революционной" улице "им. двадцати шести бакинских коммисаров" не могу!

А какие мысли, по силе не уступающие "законам", рождаются в полумраке скромного пивного заведения! Хотя бы такой:

"Услада душе при отливании "пивной отработки" не меньшая, чем при заливе продукта (пиво)" — первая, главная часть "Общего пивного закона".

"Пивные" негласные законы хороши тем, что не сухи и строги, как прочие наши законы, кои ничего не дают "ни уму, ни сердцу". Закон: "Пиво вовнутрь — душа наружу" — прекрасен, верен всегда и ни у кого не получалось нарушить или обойти его стороной. Но пиво денег стОит, а души в "двадцать седьмой" очищают бесплатно:

— …как жил? Как все… Работал, "социализмы" строил… Работа, работа, работа… в выходные — "мелким радостям" предавался.

— Каким?

— Разные бывали… В основном — "пивные"… Люблю пиво…