Двадцать шестой рассказ веталы

… Льву и девушкам достался номер из двух комнат с общим балконом: сёстры устроились в одной комнате, Лев – в другой. Гостиница, как ласточкино гнездо, зависла на высоком берегу реки. Противоположный, плоский, изрезанный изогнутыми песчаными отмелями, был первозданно пуст.

Вечером Агния, Лилит и Лев вышли на балкон: за рекой сквозь дрожащую завесу горячего воздуха было видно, как медленно и величественно садилось солнце. Молодым людям показалось, что время остановилось. На их берегу, в городе, кипела жизнь, а на противоположном, пустынном, там, где солнце кануло в песок, похоже начиналось царство смерти.

– Дыхание вечности, – вздохнула Лилит, и Лев удивился: он никогда не замечал в рациональной Лилит тяги к романтике. Не то, что в его обожаемой Агнии, нежной и мечтательной.

* * *

На следующий день Агния потащила Льва и Лилит в город, который спускался к реке по широким ступеням набережных. Старая часть города тесно застроена домами. По фасадам, пёстро расписанным крупными фигурами богов, и помельче – людскими силуэтами в окружении животных, деревьев и цветов, были беспорядочно разбросаны самые разнообразные балкончики, террасы и балюстрады.

В тесных, шириной не больше метра, улочках текли разнонаправленные потоки людей и животных: в этой субстанции, как в первородном алхимическом бульоне перемешалось всё: приставучие, грязные, орущие попрошайки-дети, божественной красоты девушки и страшные старухи, факиры с беззубыми кобрами, посвящённые Шиве чёрные лоснящиеся буйволы с гнутыми рогами, тощие коровы с распухшим брюхом, изъеденные лишаём молчаливые собаки, юркие крысы, уличные зазывалы, мелкие торговцы с лотков, воры и одурманенные, вечно пьяные, как предающийся наслаждениям Будда, свами, агхори, баба и сидху – настоящие и мнимые. Над всеми ними визжали и дрались обезьяны, тучами скачущие по крышам и редким деревьям.

Всё это было равномерно перемешано с похоронными процессиями. Люди с молитвами несли закутанных с ног до головы в нарядные ярко-оранжевые одежды мертвецов, которые спокойно и отрешённо возлежали на носилках …

От этого первородного человеческого бульона воняло разнообразными оттенками пота, душными и яркими благовониями, навозом, едой, едкими пряностями и приправами, коноплёй и дымом погребальных костров … Как ни странно, чистая и нежная Агния на грязь и вонь не жаловалась, будто не замечала.

Зато Льву первый день в Шинингшахаре давался с большим трудом. Сложнее всего оказалось смириться со вкусом воздуха. Со всепроникающей грязью можно было справиться с помощью влажных салфеток и воды из супермаркета, но вот не дышать – он точно не мог. С каждым вздохом Лев чувствовал, как необратимо меняется его тело: он даже поднёс руку к лицу и принюхался к коже. Теперь ему везде чудился запах разлагающихся тел, будто кто-то жарит безнадёжно протухшее мясо, и впервые Лев позавидовал мёртвым, которым уже всё было до фени. Лев с ужасом почувствовал, что его тело перестало принадлежать только ему – он стал частью толпы, словно забыл, кто он такой, просто плыл по течению. Единственное, что он твёрдо знал – он защитит Агнию от любой опасности!

– Фу, какая мерзость! Тут и ступить нельзя, чтобы не вляпаться в грязь! – свысока обронила Лилит, о которой Лев от обилия новых ощущений как-то позабыл.

– А мне нравится! – с вызовом сказала Агния. – Я тут как рыба в воде!

Она огляделась, принюхалась и, как гончая, быстро пошла к небольшой рощице. У корней похожего на яблоню дерева с крупными плодами, источающими тонкий, похожий на запах айвы аромат, оказались источник и лингам.

– Бильва, священное дерево Шивы, – с благоговением сказала Агния. Лилит со знанием дела кивнула. Лев почувствовал себя идиотом: обе девушки, казалось, знали здесь всё, а он страдал от собственного невежества.

Не обращая внимания на паломников, Агния сорвала несколько похожих на трезубец листьев, смочила их водой и шлёпнула себе на макушку. Паломники загудели. Лев развёл руки, загородив Агнию, но оказалось, напрасно: радостно улыбаясь, местные почтительно подняли руки в молитвенном жесте. Лев разобрал слова: «намасте», «бильва», «Шива»… Губы Агнии сложились в скупую, слегка лукавую улыбку – такую застывшую ухмылку Лев уже видел на каменных лицах богов и богинь в местных храмах.

– Агния, ты же знаешь хинди, что они кричат? – спросил он.

– Они говорят, что я сделала лучшее подношение Шиве! И что я – девушка, чарующая своей красотой все три мира: низший, средний и высший! А от моих грудей идёт аромат священного дерева бильвы, – довольным голосом пояснила Агния. Её лицо светилось гордостью, она с превосходством поглядывала на сестру и приятеля.

Лев кинул взгляд на Лилит и заметил, как та нахмурилась. «Ревнует сестру. Завидует, наверное, успеху Агнии у местных, – подумал он, – ведь Агния всегда была скромной и застенчивой по сравнению с бойкой сестрой, а тут они будто поменялись местами».

На шум и выкрики сбежались зеваки, из ближайшей лавки примчался торговец и, поклонившись, преподнёс Агнии шёлковый, вытканный серебром длинный отрез: