Двадцать шестой сезон

Потоки воды хлестали землю, размывали, дробили, перемешивали спекшуюся корку, стекали в глубокие трещины, избороздившие поверхность. С жадным чмоканьем земля впитывала влагу, спешила напиться. Скалы и грунт темнели, приобретали мокрый блеск и неохотно позвякивали, разбивая дождевые струи на капли, а капли — на брызги. Чваканье, перезвон, треск, шуршание дождя слились в единый звук под этим пасмурным небом, которое начали кое-где разрывать канареечного цвета просветы.

3

Небо очистилось от туч. Пески, еще несколько часов назад мертвые и голые, подернулись зеленым пухом травы. Из каждой щели, трещины, ямки, куда попала вода, теперь выбивались побеги, ползли ветви, выбрасывались во все стороны воздушные корешки. Отдельные растения вдруг раскрывали яркие душистые соцветия, и на них тут же набрасывались насекомые. Некоторые соцветия сами рождали насекомых. Разодрав изнутри стебель толстого хвоща, на свет высунул усатый хоботок иссиня-черный жук. Огляделся, спрятался обратно — что-то ему снаружи не понравилось. Из разрыва в стебле потек густой сахаристый сок.

Я решил лично переговорить со всеми, кто побывал на Мегере. Их оказалось двадцать семь человек. Не так уж мало, но, если учесть, что все они работали в других солнечных системах, пользоваться простой телерадиосвязью было бессмысленно: короткое интервью по принципу «вопрос ответ» растянулось бы на долгие недели. Оставалось запросить канал гиперпространственной связи. Для информационного вестника могли предоставить один вызов, максимум — два…

Я набрался решимости и лично направился к редактору.

От Таламяна я вышел огорченным, но не обескураженным. На большее, чем четыре вызова дорогостоящей гиперсвязи, все равно трудно было рассчитывать. Выбирать не пришлось: самые интересные подробности могли дать только четверо спутников Бурцена и Декамповерде. Не откладывая, я сел в лифт, чтобы вознестись на шестой этаж, где у нас размещается переговорный пункт.

В информатории я занял свободный бокс, включился в канал гиперсвязи, набрав личные номера Елены Бурцен, Саади, Масграйва и Тоцци. Почти сразу же компьютер сообщил, что первый абонент вызов принял. Я почувствовал знакомое волнение, которое всегда испытываю перед разговором с незнакомым человеком. Интересно, как отнесется к моим неожиданным вопросам жена вернее, вдова космоэколога Бурцена?

Экран на моем столе, до этого бесцветно-холодный, ожил, затеплился чуть подрагивающим изображением. Передо мной возникло строгое, не слишком приветливое лицо женщины, чей возраст только-только вошел в категорию, которую принято называть «немолодой». Глаза ее, серые и чуть раскосые, видимо, не знавшие косметики, смотрели с настороженным любопытством и почему-то с обидой. До меня вдруг дошло, что я ее разбудил. Это же надо быть таким невнимательным: не удосужиться уточнить, который у них на Земле час суток. Называется, создал атмосферу взаимного расположения…

— Извините, Елена Петровна, — начал я, — кажется, беспокою вас не вовремя. Но мне поручили с вами поговорить, и у меня только десять минут гиперсвязи…

— Я не люблю вспоминать эту экспедицию, — выслушав мои объяснения, сухо сказала Бурцен. — Я не верю, что Феликс действительно имел контакт с внеземным интеллектом. Это галлюцинации. От каких-нибудь испарений с озера, например. Галлюцинации могли быть вызваны и наведенными примитивными биополями. На Мегере анормально высокий общий психофон. На мозг человека воздействие спонтанных возмущений природного психополя опасно. Для защиты от него мы применяли спецшлемы. Однако очень сильный всплеск психополя мог пробить защиту…

— …и, пробив, заставить их совершить непредсказуемый поступок. — Я закончил за нее мысль. — Например, сорвать с себя шлем!