Двадцать третий пассажир

Мартин невольно рассмеялся, когда прочел это место в первый раз. Таковой оказалась парадоксальная реакция его рассудка, который, по идее, должен был заставить его закричать от ужаса. И сейчас он хорошо помнил о том, что тогда у него возникло такое ощущение, словно из носа хлынула кровь, но нос остался сухим, вместо этого в его голове раздался громкий писк, сменившийся затем двумя голосами. Один из них был низким, спокойным и приятным, он доверительно нашептывал ему в ухо, чтобы он не верил тому, что только что прочел. Что Шахла лгунья. Второй голос, пронзительный и хриплый, выкрикивал только одно-единственное слово:

Презерватив!

И Мартин вспомнил тот день, пять лет тому назад, перед морским круизом, перед его последней операцией, когда он вернулся домой с очередного совещания слишком рано. Он так и не узнал, кто был любовником его жены, который забыл презерватив в их двуспальной кровати.

Развернутый, но не использованный.

Но теперь все приобретало совсем другой смысл. И он вспомнил о том, как познакомился с Надей. В приемной скорой помощи, с синяком под глазом, который ей поставил ее друг. И не из ревности, как сказала Надя. А из-за того, что она действительно начала приставать к его сыну.

Мартин невольно подумал и о последнем разговоре с Тимми: «Ты не хочешь об этом говорить?»

Последняя беседа отца и сына, в которой первоначально речь не шла о двойке по математике или о его внезапно появившемся желании поспать подольше, и не о том, почему он вдруг не хотел больше заниматься теннисом.

Признаки сексуального насилия.

Что тогда Тимми ответил ему?

«Это из-за тебя. Потому что тебя слишком часто не бывает дома, и мама…»

…мама, которая увидела в своем маленьком сыне замену супругу? Так, как это делала мать Шахлы?

Низкий голос нашептывал, что он ошибается, думая так, но он звучал все тише.

И после того как Мартина в третий раз стошнило, хриплому голосу в его голове уже не нужно было громко кричать, чтобы убедить его в том, что Шахла лгала в своем дневнике. Ведь она никак не могла предполагать, что когда-нибудь ее записи попадут в его руки. Тем более что эти строки проливали свет на то, почему за бортом первой оказалась Надя.

А уж потом Тимми.

Так как Шахла писала:

«Я вышла из себя, когда застала мать с ее сыном. Не помня себя от ярости, я схватила первый попавшийся под руку предмет, а им оказалась тяжелая настольная лампа, и изо всех сил ударила ею женщину по голове. Она сразу же потеряла сознание, а может быть, уже тогда она была мертва. Ее сын бросился в ванную комнату и закрылся там на щеколду. Что мне оставалось делать? Ситуация казалась безвыходной. Если бы у меня не сдали нервы, я бы смогла организовать наказание в другое время и гораздо чище. А так мне пришлось немедленно избавиться от тела матери. К счастью, в ту ночь была плохая погода и сильное волнение на море. Кроме того, пароходная компания не была заинтересована в том, чтобы с помощью видеозаписи подтвердить версию насильственного преступления. Для имиджа круизной компании самоубийство гораздо лучше, чем присутствие на борту серийного убийцы. Поэтому я долго не колебалась и выбросила фрау Шварц за борт. К сожалению, ее сын тем временем вышел из ванной и наблюдал за моими действиями. Когда он увидел, что его мать упала за борт, он пробежал мимо меня на балкон, перескочил через перила… и прыгнул вслед за ней».

Сначала большое облачко.

Потом маленькое.

Здесь, в комнате для допросов, Мартин с большим трудом удержался от того, чтобы не расплакаться, как это случилось с ним тогда, когда при чтении этой выдержки из дневника до него впервые дошел смысл событий, описанных Шахлой.

Тимми любил свою мать. Несмотря ни на что.

Подобно тому, как избитая жена не хочет, чтобы полиция арестовала ее мужа, так и любовь Тимми к своей матери и страх потерять ее оказались сильнее, чем отвращение к продолжению сексуальных домогательств.

У Мартина на глаза навернулись слезы, что не укрылось от внимания доктора Кляйн.

— Вы не хотите говорить об этом? — спросила она.

«Говорить о чем? — подумал он. — О том, что существуют такие матери, которые подвергают своих детей сексуальному насилию? И дети, которые любят своих родителей, несмотря ни на что? До самой смерти».

— Позвольте, я угадаю, — предложила доктор Кляйн. — Правда, которую вы теперь знаете, настолько ужасна, что ваша собственная жизнь стала вам безразлична.

— Так было и раньше.

— И это явилось причиной?

— Причиной чего?

— Что вы прыгнули вслед за Лизой.

Мартин прикрыл глаза.

На мгновение ему показалось, что он снова почувствовал удар о воду с высоты двадцати метров, при котором он вывихнул себе ногу. Елена наложила ему на ногу эластичную повязку, однако он и теперь все еще продолжал хромать.