Двадцать третий пассажир

Он не заметил ее, девочка была совсем маленькой, а на палубе было довольно темно. Даже сейчас, когда доктор пристально всматривался в темноту, он мог видеть только смутные контуры ребенка.

— Я кормлю рыбок, — ответил он, радуясь тому, что ему удалось произнести это спокойным тоном, не обнаруживая охватившее его волнение. Девочка не представляла для него угрозы, но все же свидетели ему не нужны.

— Вам дурно? — спросила она. На ней была светлая юбка с темными колготками и спортивная куртка с капюшоном. Из предосторожности она надела красный спасательный жилет, такие жилеты лежали в шкафу в каждой каюте.

Славная девчушка.

— Нет, — ответил он и ухмыльнулся. — Мне хорошо. Как же тебя зовут?

Постепенно его глаза привыкли к темноте. У девочки были длинные волосы до плеч и немного оттопыренные уши, что ее совсем не портило. Наоборот. Он мог бы поспорить, что при свете дня в ней можно было бы рассмотреть привлекательную молодую женщину, в которую она однажды превратится.

— Меня зовут Анук Ламар.

— Анук? Это французское уменьшительное имя от Анны, верно?

Девочка улыбнулась.

— О, вы и это знаете?

— Я много чего знаю.

— Ах так! Тогда, может быть, вы знаете, почему я сижу здесь?

Ее дерзкий голосок звучал очень высоко, ей приходилось повышать голос, чтобы перекричать ветер.

— Ты рисуешь море, — догадался доктор.

Она прижала к груди альбом для рисования и усмехнулась:

— Это было легко. Что вы еще знаете?

— Что тебе здесь нечего делать и давно пора быть в постели. Куда подевались твои родители?

Она вздохнула:

— Моего отца уже нет в живых. А где моя мать, я не знаю. По вечерам она часто оставляет меня одну в каюте.

— А там тебе скучно?

Девчушка кивнула.

— Она всегда возвращается очень поздно, и тогда от нее воняет. — Затем, понизив голос, она добавила: — Табаком. И вином. И она храпит.

Не выдержав, доктор рассмеялся:

— Иногда это случается с взрослыми.

Послушала бы ты, как храплю я. Он показал на ее альбом:

— Неужели ты смогла сегодня что-то нарисовать?

— Нет. — Она покачала головой. — Вчера были видны чудесные звезды, но сегодня все небо затянуто тучами.

— И сегодня к тому же холодно, — согласился с ней доктор. — Как ты считаешь, не пора ли нам поискать твою маму?

Анук пожала плечами. По ее виду было заметно, что она не очень обрадовалась, однако ответила:

— О’кей, почему бы и нет.

Она легко встала без помощи рук.

— Иногда она торчит в казино, — сказала девочка.

— О, это как нельзя кстати.

— Почему?

— Потому что я знаю короткий путь туда, — с улыбкой ответил доктор.

Он бросил последний взгляд через леерное ограждение на океан, который в этом месте был таким глубоким, что нога легкоатлета, возможно, еще не достигла дна. Потом он взял девочку за руку и повел ее к лестничной клетке, которую только что сам покинул.

Глава 1

Берлин

Дом, в котором должна была состояться смертельная вечеринка, выглядел точно так же, как домик, о котором они раньше мечтали. Стоящий в отдалении от других коттеджей, с красной черепичной крышей и большим садом за аккуратным забором из белого штакетника. По выходным они бы жарили мясо или сосиски на гриле, а летом поставили бы на лужайку надувной бассейн. Он пригласил бы друзей, и они болтали бы о работе, о причудах своих вторых половинок или просто лежали бы в шезлонгах под зонтиком и смотрели на резвящихся детей.

Они с Надей уже присмотрели себе такой домик, Тимми как раз только что пошел в школу. Четыре просторные комнаты, две ванные, камин. С оштукатуренными стенами кремового цвета и зелеными ставнями. Совсем недалеко отсюда, на границе между берлинскими районами Вестэнд и Шпандау, всего лишь в пяти минутах езды на велосипеде до начальной школы Вальдгрундшуле, где тогда преподавала Надя. Поблизости от спортивных площадок, где его сын мог бы играть в футбол. Или в теннис. Или заниматься каким-нибудь другим видом спорта.

Но тогда такой домик был им не по карману.

А сегодня уже не осталось никого, кто бы мог где-нибудь поселиться вместе с ним. Надя и Тимми были мертвы.

Как вскоре будет мертв и двенадцатилетний подросток в доме, за которым они сейчас наблюдали и который принадлежал некоему господину по имени Детлеф Прига, если они будут и дальше попусту терять время, сидя здесь в своем черном вэне.

— Ну все, я иду к ним, — сказал Мартин Шварц. Он сидел сзади, в лишенной окон задней части фургончика. Мартин бросил в пластиковое ведро для мусора одноразовый шприц, молокообразное содержимое которого он только что ввел себе в вену. Потом он встал и на мгновение задержался перед столиком с компьютером, на экране которого был виден внешний вид объекта полицейской операции. Его лицо отразилось в затемненных стеклах автомобиля. «Я выгляжу как наркоман, которого лишили очередной дозы», — подумал Мартин, и это было оскорблением. Для любого наркомана.