Двадцать третий пассажир

— Кто ты? — преодолевая отвращение, закричала она, тщетно пытаясь стряхнуть с себя постельных клопов, хотя, будучи биологом, хорошо знала, что все ее старания были напрасны. Эти маленькие кровопийцы могли прожить сорок дней без пищи и даже на трескучем морозе. Надо было бы в течение трех дней нагревать колодец до пятидесяти пяти градусов, но даже в этом случае не было никакой гарантии, что на ее теле не останется ни одного живого клопа.

Не переставая кричать, Наоми снова начала чесаться.

«Почему ты так мучаешь меня?» — набрала она на клавиатуре ноутбука и отправила его в ведре наверх. — КТО ТЫ???»

На этот раз ответ пришел на удивление быстро. Уже через несколько минут Наоми смогла снова открыть ноутбук. На голубоватом флуоресцирующем экране она прочла:

«Собственно говоря, у тебя нет права задавать мне вопросы. Но поскольку мой ответ мог бы направить тебя по верному следу и несколько сократить нашу переписку, я не буду вредничать. Мое имя ты никогда не узнаешь. Но если бы я был персонажем сказки, то моя история начиналась бы следующими словами: «Жил-был однажды маленький, симпатичный, пухленький мальчик. У него не было ни братьев, ни сестер, а только мать, любившая его больше всего на свете. И строгий отец, который всегда очень странно смотрел на него, когда оставался с ним наедине». Ну, тебе уже скучно? Но не беспокойся, у моей истории есть такой поворот, которого ты никак не ожидаешь…»

Глава 47

Мартин очнулся от постоянного гудения в ушах, словно где-то рядом с ним лежала телефонная трубка, упавшая с вилки аппарата. В первый момент он никак не мог понять, где находится. Кровать, в которой он лежал, запах подушки, вся комната были ему незнакомы, даже если он мало что мог различить в своем окружении. Здесь было темно. Лишь совсем немного света проникало в помещение сквозь узкую щель, где соединялись кромки плотных штор.

Он приподнялся в постели, и вместе с легким приступом дурноты в его сознании всплыли первые воспоминания.

Тимми. Анук. «Султан».

Он повернулся на бок, нащупал ночник на тумбочке и немного подождал, прежде чем включить его, опасаясь, что яркий свет может сжечь сетчатку его глаз.

К тому же каждое движение отдавалось болью в голове, да и вся верхняя часть его туловища была скована корсетом из боли. И тем не менее он смутно помнил, что вчера было еще хуже, когда…

…я говорил с этой женщиной. С матерью, правильно.

Постепенно он вспомнил все.

Нападение неизвестного в плаще с капюшоном на прогулочной палубе, падение в бассейн, теорию Герлинды Добковиц о «Бермудской палубе», Юлию, ее дочь Лизу, затравленную девушку, которая якобы бросилась за борт из-за грязного видео… свой обморок.

А ведь шеф предостерегал его. Проклятье, все предостерегали его от введения этих антител.

Или от плавания на этом судне.

Наконец Мартин отважился включить свет. Вспышка, ослепившая его, оказалась менее неприятной, чем он ожидал.

Прищурившись, он нащупал телефон и задал себе два вопроса: как он оказался в своей каюте. И как мог радиотелефон торчать, как положено, в зарядном устройстве, будучи отключенным и с темным дисплеем — когда он громко и четко слышал сигнал «свободно»!

Мартин засунул себе пальцы в оба уха, однако гудок не стал тише.

Ну, просто отлично. Видимо, именно так чувствует себя алкоголик утром на следующий день после попойки.

Голова раскалывается, чудятся какие-то звуки, провалы в памяти, и мочевой пузырь переполнен.

Он взял свой мобильник, осторожно встал и, шаркая ногами, поплелся в ванную. Чтобы добраться туда, ему понадобилось целых десять минут, потому что ему действительно пришлось делать передышку и отдыхать на краю кровати, в противном случае он бы свалился на полпути.

Он не стал включать свет в ванной: не хотел видеть свое лицо в зеркале. Унитаз он нашел и в темноте.

Он поднял крышку, стянул свои трусы-боксеры (кто меня раздел?) и, усевшись, набрал номер сотового телефона Дизеля. Спустя целую вечность тот наконец ответил:

— Да?

— Это я.

— Мы знакомы? Я хочу сказать, ты мог бы быть Мартином Шварцем, если бы твой голос не звучал так скверно.

— Который час?

— Ты мне звонишь только для того, чтобы узнать, сколько сейчас времени? Дружище, по-видимому, тебе там стало скучно. — Дизель засмеялся, а затем добавил: — Сейчас ровно четырнадцать часов и восемь минут.

В трубке было слышно, как он смачно рыгнул.

Четырнадцать часов? С учетом перевода часов сейчас в Атлантике было двенадцать часов дня. Он проспал не менее десяти часов.

— Но хорошо, что ты позвонил. Ты открывал свою электронную почту?

— Нет.

— Обязательно посмотри ее. Я проанализировал списки сотрудников и пассажиров, которые тебе дал твой приятель Бонхёффер.

Мартин начал отправлять свои естественные потребности, в то время как Дизель продолжал говорить: