Двадцать три часа (СИ)

И тогда он подал документы на юрфак, вспомнив, как в детстве пересматривал нещадно зажеванные кассеты с детективными фильмами. Расхитители социалистической собственности, шпионы и ушлые домушники, против которых настоящая команда профессионалов. «Служба дни и ночи». Уже на втором семестре все показалось немного иным, а потом и вовсе растаял романтический флер розыска, но Юрка не жалел. Ни о Цюрихе, навсегда оставшимся далеким и чужим, ни о хорошей зарплате разработчика мобильных приложений. Он любил свою работу и знал, что она кому-то очень нужна. Не всем и не каждому, и это было хорошо. Но тем, кто нуждался в Юркиной помощи, он был готов помогать.

Даже сквозь усталость. И только сейчас Юрка понял, что это непонятное, странное, слишком громкое для тихого Селезнево дело в его карьере, возможно, самое-самое значимое. Не потому, что Юрка сможет себя проявить, а просто потому, что в Селезнево спокойно.

Потому что они, полицейские этого городка, и Юрка в том числе, хорошо делают свою работу.

Лагутников как подслушал.

— Ладно, — успокоил он Юрку, — у шефа, ясен хрен, сало приныкано. Придем, он поделится.

Юрка сглотнул. Он был совсем не против сала, он был очень даже за, но знал, что стоит ему сожрать ароматный, тающий на языке кусочек, как тут же окончательно захочется спать, и тогда никакой кофе не спасет.

— Моя как раз гуся поставила, — продолжал Лагутников. — Я уже и поллитра дос...

— Виктор, — в сердцах попросил его Юрка, — слушай, будь другом, захлопни пасть.

В подъезде воняло кошками и мышами одновременно. Кто-то устало рыгал, но, прислушавшись, Юрка понял, что это всего лишь голубь.

Дом был старый, пятиэтажный, с тремя квартирами на каждом этаже. В ночное время полагалось ходить по двое — впрочем, не в ночное тоже, — но не в ночное время чаще нарушались инструкции.

Уже на первом этаже нужного им подъезда случился облом. В одной квартире им никто не открыл, в другой, судя по звукам, активно сношались до их прихода, а потому пробормотали через цепочку «не, мы их ваще не знаем» и вернулись к прерванному половому акту. В третью Юрка долго звонил, а получил только глухую бабку, которая назвала Лагутникова «мальчиком» и сообщила, что «ента сучка живет этажом выше».

Согласно адресу, Плотникова тоже жила этажом выше, но Лагутников, ворвавшийся в квартиру «ентой сучки» как матрос на штурм Зимнего, тут же покрылся красными пятнами. Бабка непочтительно отозвалась об известной на весь город акушере-гинекологе, усталой женщине лет пятидесяти пяти, и Лагутников долго извинялся, что ему в принципе было несвойственно.

Доктор понимающе восприняла их визит, даже пригласила выпить кофе. Отказываться они не стали.

— Нет, друзья, эту девочку я не знаю. Живут... а я дома бываю? — засмеялась она. — Только что, час назад, с очередных сложных родов. Надеялась, что хоть пару часов посплю, пока снова не вызвали. Периодически ссорятся, конечно, у всех бывает.

— Вера Игоревна, а что на вас бабка обозлилась? — спросил Лагутников. — Вы же святой человек.

— Где роды, там и аборты, — опять улыбнулась Вера Игоревна, — а Евдокия старуха набожная.

— А не могла она к вам... то есть, не к вам, а к соседям претензии иметь? — поинтересовался Юрка. — Если отбросить ее религиозность... шум, например, или что-то еще? Могла она вас с соседкой перепутать?

Вера Игоревна задумалась.

— Это вряд ли, — покачала она головой. — Она же почти глухая, причем давно, читает по губам. У нее даже звонок специальный — мигает и вибрирует. Так что если соседи и шумели, то она, скорее всего, ничего не слышала.

— Узнать бы, — мечтательно протянул Юрка. — Только сейчас она явно не в настроении.

Лагутников, сполна хлебнувший позора, предпочитал большей частью отмалчиваться.

— Рожала эта девочка точно не у меня. То есть — не в моем отделении, это точно.

— Она же из Гуся, — удивился Юрка. — Там не то что роддома, больницы нет.

— Могла в федеральном центре, — ответила Вера Игоревна. Удивительно, но она была настолько тактична, что вопросов не задавала: ждала, пока ее спросят. Юрка решил рискнуть.

— А ребенок у них спокойный?

— Как все дети. Ему около года, когда они переехали, плакал, конечно, часто, зубки резались, потом успокоился. Хотя... странно, — нахмурилась она. — Я не помню, чтобы они вообще к нам в больницу приходили. Интересно, ходит ли к ним патронажная сестра?

— А вы можете это узнать? — оживился Юрка. — Завтра... — растерялся он, потому что Вера Игоревна, улыбнувшись, тут же взяла телефон и стала звонить в больницу.

— Нет, не ходит, — сказала она, закончив звонок, хотя и Юрка, и Лагутников это поняли уже по ее разговору. Выглядела она озадаченной. — Впрочем, что тут сделаешь?

Юрка покивал головой.

— Как вы думаете... если ребенка вдруг увезти от матери, что он будет делать?

— Что значит — увезти? — улыбнулась Вера Игоревна. — Дети и в больницах лежат, к сожалению, и в ясли их отдают, и дома няни и бабушки. Все справляются, особенно те, у кого свои дети были, или специалисты.

— А если не специалист?

— Вера Игоревна, — решился Лагутников, — если ребенка похитят, что с ним будет?