Двадцать три раны Цезаря

Елена послушно сняла ожерелье из черного жемчуга и надела из белого.

— Вот так, хорошо! — глядя на Елену из-за ее спины в зеркало, произнесла Марина. — Да и к твоим волосам белый жемчуг больше подходит.

— Так что, дашь надеть на вечер? — живо повернулась к ней Елена.

— Конечно! Что за вопрос?

— Тогда я побежала.

— Счастливо повеселиться, — пожелала ей Марина и закрыла дверь.

«Буду, буду веселиться, подслушивая, что вы там с Костиком затеваете», — весело сбегая по лестнице, думала про себя Елена.

Она сделала вид, что ушла, то есть вышла из дому до ухода горничной. А потом тихо вернулась, пробралась к себе в комнату и затаилась, прислушиваясь, когда же раздадутся шаги Константина.

«Нет, — решила она, — он может спуститься в кухню, он вечно голодный, а потом сразу подняться к ней. Лучше я его в диванной подкараулю. Из нее как раз хорошо видна лестница. — Накинув на плечи темную спортивную куртку, Елена поднялась в диванную и притаилась. — Придет, придет, — говорила она себе, — ни одну ночь не пропустит». — Она скрестила руки на груди и слегка задремала.

Тихий, едва различимый шум вывел ее из сонного оцепенения. Елена нахмурилась и устремила взгляд на лестницу. Потом случайно взглянула в сторону окон и едва удержалась от вскрика, зажав рукой рот. Она увидела, что одно из окон открылось, и какой-то человек впрыгнул через него в диванную. Огляделся. Прикрыл окно и стал двигаться к потайной двери, ведущей в гардеробную Марины. Уманцев хотел заложить эту дверь, но Марина сказала, что в случае пожара она, воспользовавшись ею, в миг очутится в диванной с огромными окнами, через которые легко спуститься на балкон, окаймляющий с этой стороны дом.

Незнакомец подошел к двери и вставил в замок свой ключ. «Неплохо! — не могла не подивиться Елена. — Оказывается, Марина обманывала не только отца, но и Константина». Когда дверь за незнакомцем закрылась, Елену стало трясти, как в лихорадке, от нетерпения. Но она сочла необходимым немного подождать, чтобы попасть в тот самый момент, когда у тайно встречающихся любовников осторожность отступает на второй план.

Она выключила в коридоре свет, подкралась к спальне Марины, тихо повернула ключ и, присев на корточки, приоткрыла дверь. Шторы на окнах были плотно закрыты, но на полу горел светильник под бледно-голубым плафоном. Елена изо всех сил напрягала зрение, чтобы разглядеть незнакомца, на котором в позе наездницы сидела и приглушенно вздыхала Марина. Когда же он приподнялся, Елена вздрогнула. С силой потерла кулаками глаза, не веря тому, что ей, как она была уверена в первое мгновение, померещилось. Но нет, невероятное оказалось очевидным: Марину целовал, миловал Александр Ильин-Вязигин. Елена оцепенела. Она смотрела на них, не отрывая взгляда. Ее тело помимо воли вдруг вспомнило, как ему было хорошо, и тихий стон вырвался из ее приоткрывшихся губ.

Она выползла за дверь, бледная, с трясущимся подбородком. Закрыла ее на ключ. Включила свет в коридоре и пошла к себе.

То, что она только что узнала, требовало осмысления. Но она не могла сосредоточиться. Противоречивые, бурные чувства одолевали ее. Хотелось одновременно и плакать, и проклинать, и наказать. Она схватила с кровати подушку и впилась в нее зубами. Завыла от боли и обиды. С остервенением принялась бить по ней кулаками, бросила на пол и стала топтать. С трудом остановилась. Плюхнулась на ковер и замерла с бессмысленным взглядом. Долго сидела не шелохнувшись. Потом тяжело поднялась, опираясь на колено. Подошла к бару, налила полстакана виски и выпила залпом. Тепло, разлившееся по телу, успокоило ее. Мысли прояснились. Елена села в кресло и задумалась.