Двадцать тысяч лье под водой

В воде показался человек, водолаз с кожаным мешочком у пояса. Это не было безжизненное тело, отданное на произвол волн. Это был живой человек, который плыл, сильно работая одной рукой и временами исчезая, чтобы вдохнуть на поверхности воды и снова нырнуть.

Я порывисто обернулся к капитану Немо.

— Утопающий! — вскрикнул я. — Его надо спасти во что бы то ни стало.

Капитан Немо, ничего не ответив, подошел ко мне и облокотился на подоконник. Человек приблизился и, прильнув лицом к стеклу, смотрел на нас.

К величайшему моему изумлению, капитан Немо сделал ему знак. Водолаз, ответив ему, по-видимому, условным движением руки, немедленно стал подниматься на поверхность воды и больше не показывался.

— Не тревожьтесь, — обратился ко мне капитан, — это Николай с мыса Матапана. Его хорошо знают на всех островах Циклады, где его прозвали рыбой. Это действительно смелый водолаз; вода — его стихия, и он в ней проводит большую часть жизни, беспрестанно переплывая от одного острова до другого, до самой Кандии.

— Вы его знаете, капитан?

— А почему бы нет, господин Аронакс.

Сказав это, капитан Немо направился к шкафу, стоявшему слева у окна. Возле шкафа я заметил шкатулку, окованную железом, на крышке которой находилась медная пластинка с выгравированным на ней шифром «Наутилуса» и его девизом «Mobilis in mobile».

В этот момент капитан Немо, не обращая внимания на мое присутствие, открыл шкаф, устроенный в виде сундука, заключавший множество слитков золота. Откуда добыт был этот драгоценный металл, представлявший огромную сумму денег? Откуда доставал капитан это золото и что он с ним делал?

Я не проронил ни одного слова. Я только смотрел. Капитан Немо брал по одному слитку, укладывал их в порядке в шкатулку и наполнил ими ее доверху. По моим расчетам, в ней уместилось более тысячи килограммов золота, иначе говоря, около пяти миллионов франков.

Капитан Немо тщательно запер шкатулку и что-то написал на ее крышке, кажется, на новогреческом языке. Сделав это, он нажал на кнопку, от которой шел проводник, сообщающийся с дежурной комнатой экипажа. Появилось четверо людей, которые с трудом вынесли из салона шкатулку. Я слышал, как поднимали ее по железной лестнице.

В эту минуту капитан Немо обратился ко мне:

— Что вы хотели сказать, господин профессор? — спросил он.

— Я ничего не говорил, капитан!

— В таком случае позвольте вам пожелать доброго вечера.

И с этими словами он покинул салон.

Я вошел в свою комнату, понятно, сильно заинтересованный. Напрасно я старался уснуть. Я хотел найти связь между появлением этого водолаза и этой шкатулкой, наполненной золотом. По боковой и килевой качке судна я догадывался, что «Наутилус» плывет по поверхности волн. Вскоре я услышал шум шагов на палубе. Я понял, что шлюпку выводят из ее помещения и спускают на воду. Она ударилась о корпус «Наутилуса», и затем все стихло.

Через два часа повторился тот же шум и раздались те же шаги. На палубе шлюпку втащили на судно и поставили в углубление, а затем «Наутилус» погрузился в воду. Итак, эти миллионы были отправлены по назначению. На какую часть материка? С кем же сообщался капитан Немо?

На следующий день я сообщил Конселю и канадцу обо всем происшедшем этой ночью, возбудившем в выешей степени мое любопытство. Мои товарищи были изумлены не менее меня.

— Откуда он достает эти миллионы? — спросил канадец.

Что я мог ему ответить?

Позавтракав, я отправился в салон и сел за работу; до пяти часов вечера я исправлял свои заметки. В эту минуту — приписать ли это явление моему настроению — я почувствовал сильный жар и должен был снять с себя одежду из бисуса. Явление непонятное, ибо мы находились не в тропическом поясе, к тому же «Наутилус», идя под водой, вообще не должен был испытывать повышения температуры. Я взглянул на манометр. Он показывал глубину в шестьдесят метров, куда атмосферная теплота уже не достигала. Я продолжал работать, но температура воздуха настолько повысилась, что уже становилась невыносимой.

«Уж не пожар ли на корабле?» — проговорил я мысленно.

Только я хотел выйти из салона, как вошел капитан Немо. Он подошел к термометру, справился о показании его и, обернувшись ко мне, объявил:

— Сорок два градуса!

— Я это чувствую, капитан, — сказал я, — и, если жар хоть немного усилится, мы не в состоянии будем его вынести.

— О, господин профессор, жар может усилиться только в том случае, если мы этого захотим.

— Вы можете умерить температуру насколько хотите?

— Нет, но я могу удалиться от его источника или очага, который его производит.

— Так он внешний?

— Конечно. Мы плывем в кипящей воде.

— Возможно ли это? — вскрикнул я.

— Взгляните.

Ставни открылись, и я увидел, что «Наутилус» плывет в совершенно белой воде. Дым сернистых паров клубился в волнах, кипевших, как вода в котле. Я прикоснулся рукой к стеклу окна; оно было настолько горячо, что я тотчас быстро отнял руку, чтобы не обжечься.

— Где мы? — воскликнул я.