Двадцать тысяч лье под водой

— А сколько для этого понадобится веков? — спросил Консейль. — Когда это может случиться?

— Через несколько сотен тысячелетий.

— Стало быть, — отвечал Консейль, — времени нам хватит, чтобы закончить наше подводное путешествие, если только Нед Ленд нам не помешает!

И успокоенный Консейль принялся снова наблюдать неровное дно, пользуясь тем, что «Наутилус» из предосторожности шел на средней скорости.

Там, на скалах вулканического происхождения, распустился целый цветник морских губок, голотурий, прозрачных как стекло, ктенофор-цидиппов, называемых гладкими, с красноватыми усиками и легким фосфоресцирующим блеском; ктенофор обыкновенных, известных также под названием морских огурцов, подвижных морских лилий-коматул, пурпур которых окрашивал воду, древовидных лилий-эвриалий красоты необыкновенной, длинноветвистых павоний, морских ежей, употребляемых в пищу, и зеленых актиний с сероватым стволом и коричневым диском, теряющимся в массе своих щупальцев оливкового цвета.

Внимание Консейля преимущественно направлено было на моллюсков и членистоногих, и хотя номенклатура их и страдает неполнотой, тем не менее, желая отдать должное доброму малому, я привожу его личные наблюдения.

Делая обзор моллюсков, он называет многочисленные семейства двустворчатых: гребневидных, лазурных спондилов, громоздящихся друг на друге; треугольных донаций; трехзубых стеклушек с желтыми плавниками и прозрачными раковинами; оранжевых плевробранхий; яйцевидок, усеянных зеленоватыми точками; аплизий, известных также под названием морских зайчиков; скоблюшек; мясистых ацеров-зонтичников, характерных исключительно для Средиземного моря: морских ушек-галиотис, раковина которых производит довольно ценный перламутр; морских гребешков, которых лангедокцы, говорят, предпочитают устрицам; кловисов бородавчатых, столь ценимых марсельцами; крышчатых гребешков с раковинами самых разнообразных цветов, углубившихся в свои норы морских фиников-литофагов, на вкус как бы приправленных перцем; морщиноватых сердцевидок с раковиной, выгнутой на верхушке и выпуклой по краям; цинтий, сплошь покрытых пурпурными пузырьками; карниарий, своей загнутой верхушкой напоминающих легкие гондолы; венценосных ферол; атлантов с раковиной спиральной формы; серых с белыми пятнами фетид, одетых в свои бахромчатые покрывала; эолисов, похожих на небольших слизней; каволин, ползающих на спине; аурикул, скалярий, кабашонов, пандор и многих других.

Членистоногих Консейль в своих записках совершенно правильно разделил на шесть классов, из которых половина принадлежит морю.

Ракообразные, в свою очередь, подразделяются на девять отрядов, и первый из них включает десятиногих, то есть животных, голова и грудь которых большей частью слиты, ротовой аппарат состоит из нескольких пар члеников и которые имеют пять пар лапок, служащих им для передвижения. Консейль, согласно учителю нашему Мильн-Эдвардсу, разделил этот отряд на три подотряда: короткохвостых, длиннохвостых и среднехвостых.

Названия эти звучат несколько дико, но они понятны и точны. Между короткохвостыми Консейль называет крабов-аматов, вооруженных двумя большими, расходящимися на лбу шипами, крабов-инахусов, неизвестно почему служивших грекам символом мудрости, некоторых видов шлемоносных ламбров, вероятно, случайно попавших в этот неглубокий район, ибо обыкновенно они предпочитают большие глубины. Он включил сюда также пилумний, зубчатых корнетов, эбалий, кораллин и других.

Среди длиннохвостых Консейль видел лангустов обыкновенных, мясо самок которых известно своим вкусом, или так называемую морскую саранчу, прибрежных гебий и многие другие виды употребляемых в пищу ракообразных, не упоминая, однако, о семействе обыкновенных омаров, или морских раков вообще. Наконец, среди среднехвостых он наблюдал дроцин обыкновенных, обживающих покинутые раковины раков-отшельников, порцелланов и других.

На этом работа Консейля остановилась. Он не успел пополнить класс ракообразных обзором ротоногих, разно- и равноногих, бокоплавов и других видов. А в дополнение к изучению морских членистоногих он должен был упомянуть и о кольчецах, которых, в свою очередь, пришлось бы разделить на трубчатых и на свободноживущих.

Но «Наутилус», миновав неровное дно Тунисского пролива, вышел в более глубокие воды и пошел, как обычно, очень быстро. С этих пор не видно было уже ни моллюсков, ни членистоногих, ни других зоофитов. Кое-где подобно теням мелькали огромные рыбы.

В ночь с 16 на 17 февраля мы вступили во второй бассейн Средиземного моря, наибольшая глубина которого достигает трех тысяч метров. «Наутилус», повинуясь рулю глубины, скользя наклонными плоскостями, опустился в недра морских вод. Здесь, как бы взамен чудес естественных, я увидел следы человеческих бедствий.