Двадцать тысяч лье под водой

Вокруг «Наутилуса» — в радиусе полумили — воды, казалось, были пронизаны электрическим светом. Ясно было видно чистое песчаное дно. Там, между почерневшими останками кораблей, сновали матросы из экипажа, одетые в скафандры. Они раскапывали занесенные илом, полусгнившие бочонки, искалеченные ящики. Из этих ящиков и бочонков сыпались слитки золота и серебра, целые каскады пиастров и драгоценных камней. Песчаное дно было буквально усыпано этими сокровищами. Взвалив на плечи драгоценную кладь, матросы шли к судну, складывали там свой груз и опять направлялись разгружать этот неисчерпаемый источник золота и серебра.

И я понял. Тут 22 октября 1702 года было поле военных действий. Тут были затоплены галионы с золотом для испанского короля. Отсюда, смотря по надобности, черпал капитан Немо миллионы, пополняя золотые запасы «Наутилуса». Он, только он, владел этим богатством. Он был прямым и единственным наследником сокровищ, отнятых у инков, побежденных Фердинандом Кортесом!

— Ведомо ли вам, господин профессор, — спросил капитан, улыбаясь, — что воды хранят в своих глубинах такое богатство?

— Мне было известно, — отвечал я, — что в морской воде содержится в растворенном виде два миллиона тонн серебра.

— Верно! Но чтобы выделить серебро из воды, потребовались бы большие и неоправданные расходы. А тут я собираю то, что утрачено людьми. И не только тут, в бухте Виго, но и в тысяче других мест, где случались кораблекрушения; места эти нанесены на мою карту морского дна. Вы воочию видите, что я владею миллионами, не так ли?

— Совершенно верно, капитан. Но позвольте заметить, что в эксплуатации бухты Виго вы лишь опередили одно акционерное общество.

— Ах вот как!

— Да, акционерное общество, получившее от испанского правительства право производить работы по розыску потонувших галионов. Акционеры уповают на богатые доходы, ибо погибшие сокровища оцениваются в пятьсот миллионов!

— Пятьсот миллионов! — вскричал капитан Немо, — Они тут были, но их более нет!

— А раз так, — сказал я, — было бы актом милосердия предупредить этих самых акционеров об этом прискорбном обстоятельстве! Впрочем, еще неизвестно, как бы отнеслись они к такому сообщению. Игрок жалеет обычно не о проигрыше, а о крушении надежд на выигрыш. Я же жалею больше всего те тысячи бедняков, которым эти богатства при правильном распределении облегчили бы условия жизни. А теперь они для них потеряны!

Едва сказав это, я почувствовал, что слова мои задели за живое капитана Немо.

— «Потеряны»! — воскликнул он, воодушевляясь. — Стало быть, вы считаете, сударь, что богатства потеряны, раз они попали в мои руки? Неужто же я собираю для себя это золото? Кто вам сказал, что оно не пойдет на доброе дело? Неужто я не знаю, что на земле существуют обездоленные люди, угнетенные народы? Несчастные, нуждающиеся в помощи, жертвы, вопиющие об отмщении! Неужто вы не понимаете, что…

Капитан Немо не окончил фразы. Кто знает, не сожалел ли он, что сказал лишнее? Но я и так все понял. Каковы бы ни были причины, побудившие его искать независимости в глубинах морей, все же он оставался человеком! Его сердце отзывалось на человеческие страдания, и он широкой рукой оказывал помощь угнетенным!

И тут я понял, кому предназначались миллионы, отправленные капитаном Немо в тот памятный день, когда «Наутилус» вошел в воды охваченного восстанием острова Крит!

Глава девятая ИСЧЕЗНУВШИЙ МАТЕРИК

На следующий день утром, 19 февраля, ко мне в каюту зашел канадец. Я ожидал этого посещения. Вид у него был чрезвычайно расстроенный.

— Ну-с, сударь? — сказал он.

— Ну-с, Нед! — отвечал я. — Обстоятельства сложились против нас.

— Эх! Надо же было этому окаянному капитану остановить судно именно в тот час, когда мы готовились бежать!

— Ну что ж, Нед! Ему нужно было побывать у своего банкира.

— Банкира?

— Вернее, в банке! Я под этим разумею океан, где богатства капитана находятся в большей сохранности, нежели в любом государственном банке.

И я рассказал канадцу, что произошло минувшей ночью, втайне надеясь навести его на мысль никогда не покидать капитана; но мой рассказ вызвал у Неда Ленда лишь горькое сожаление, что ему не пришлось принять участие в прогулке на поле битвы при Виго.

— Однако ж, — сказал он, — не все еще потеряно! Промахнулся гарпуном, так сказать. Второй раз будем бить без промаха. Нынешним вечером можно попытаться…

— Куда ложится курсом «Наутилус»? — спросил я.

— Не могу знать, — отвечал Нед.

— Ну что ж! В полдень мы это узнаем.

Канадец отправился к Конселю. А я, одевшись, вышел в салон. Показание компаса было неутешительно. Курс «Наутилуса» лежал на юго-юго-запад. Мы обернулись спиной к Европе.

Я с нетерпением ожидал момента, когда координаты местности будут обозначены на карте. Около половины двенадцатого резервуары опорожнились, и наше судно всплыло на поверхность океана. Я бросился на палубу. Нед Ленд опередил меня.