Двадцать тысяч лье под водой

As he was taking observations with the sextant, one of the sailors of the Nautilus (the strong man who had accompanied us on our first submarine excursion to the Island of Crespo) came to clean the glasses of the lantern. I examined the fittings of the apparatus, the strength of which was increased a hundredfold by lenticular rings, placed similar to those in a lighthouse, and which projected their brilliance in a horizontal plane. The electric lamp was combined in such a way as to give its most powerful light. Indeed, it was produced in vacuo, which insured both its steadiness and its intensity. This vacuum economised the graphite points between which the luminous arc was developed-an important point of economy for Captain Nemo, who could not easily have replaced them; and under these conditions their waste was imperceptible. When the Nautilus was ready to continue its submarine journey, I went down to the saloon. The panel was closed, and the course marked direct west.

В то время как помощник капитана, приставив секстан к глазам, производил свои наблюдения, на палубу вышел матрос, - тот самый богатырь, который сопровождал нас в нашей подводной экскурсии на остров Креспо, - и начал протирать стекла прожектора. Я заинтересовался устройством прибора, в котором, как в маяках, сила света увеличивалась благодаря особому расположению чечевицеобразных стекол, концентрирующих световые лучи. Накал электрической лампы был доведен до максимума. Вольтова дуга помещалась в безвоздушном пространстве, что обусловливало постоянство и равномерность света. Подобное устройство сберегало графитовые острия, между которыми возникала светящаяся дуга, - экономия весьма существенная для капитана Немо, которому нелегко было возобновлять запасы графита. "Наутилус" готовился к подводному плаванию, и я поспешил спуститься в салон. Люк закрылся, и корабль направил свой бег на запад.

We were furrowing the waters of the Indian Ocean, a vast liquid plain, with a surface of 1,200,000,000 of acres, and whose waters are so clear and transparent that any one leaning over them would turn giddy. The Nautilus usually floated between fifty and a hundred fathoms deep. We went on so for some days. To anyone but myself, who had a great love for the sea, the hours would have seemed long and monotonous; but the daily walks on the platform, when I steeped myself in the reviving air of the ocean, the sight of the rich waters through the windows of the saloon, the books in the library, the compiling of my memoirs, took up all my time, and left me not a moment of ennui or weariness.

Мы плыли по водам Индийского океана, по необозримой водной равнине, раскинувшейся на пятьсот пятьдесят миллионов гектаров, по океанским водам такой прозрачности, что голова кружится, если глядеть на них сверху вниз. Большею частью "Наутилус" шел на глубине от ста до двухсот метров под уровнем моря. Так плыли мы несколько дней. Всякий другой на моем месте, пожалуй, счел бы путешествие утомительным и однообразным. Но для меня, влюбленного в море, не оставалось времени ни для усталости, ни для скуки. Каждодневные прогулки по палубе, овеваемой живительным дыханием океана, созерцание сокровищ морских глубин сквозь хрустальные стекла в салоне, чтение книг из библиотеки капитана Немо, приведение в систему путевых записей - все это наполняло мои дни. Состояние нашего здоровья было вполне удовлетворительное. Пищевой рацион на борту шел нам впрок. И я охотно обошелся бы без всяких "прибавок", которые Нед Ленд из духа противоречия ухитрялся вносить в наше меню. Притом температура в этой водной среде была настолько ровная, что нечего было бояться даже насморка. Впрочем, на борту "Наутилуса" имелся достаточный запас мадрепоровых кораллов -дендрофиллий, известных в Провансе под названием "морского укропа"; сочная мякоть этого полипа является превосходным средством против простуды.