Двадцать тысяч лье под водой

— Друг Консель, — спокойно отвечал тот, — друг Кон-сель ничего не скажет. Ему совершенно безразлично, как разрешится этот вопрос. Он холост, как и его хозяин, и как его приятель. Ни жена, ни родители, ни дети — никто не ждет его на родине. Он служит у господина профессора и думает и говорит, как господин профессор. К величайшему сожалению, на него нечего рассчитывать, чтобы получить большинство при голосовании по этому вопросу. Тут две стороны: господин профессор и Нед Ленд. Все этим сказано! Друг Консель весь внимание! Он готов приступить к подсчету шаров.

Я невольно улыбнулся, слушая комическую речь Конселя. В глубине души канадец, конечно, был доволен, что избавился от лишнего противника.

— Итак, сударь, — сказал Нед Ленд, — раз Консель не участвует в споре, решать вопрос придется нам с вами. Я все сказал. Вы меня выслушали. А теперь что вы скажете?

Приходилось принять решение, увертки мне претили.

— Друг Нед, — сказал я. — Вот мой ответ. Вы правы, и мои доводы менее вески, нежели ваши. Капитан Немо по своей воле не отпустит нас, на это нечего надеяться. Из чувства самосохранения он не выпустит нас на свободу. Но из того же чувства самосохранения нам придется при первом удобном случае покинуть борт «Наутилуса».

— Мудро сказано, господин Аронакс!

— Но еще одно замечание, — сказал я. — Нужно выждать момент действительно благоприятный. Нужно, чтобы наша попытка увенчалась успехом. В случае провала мы пропали! Капитан Немо этого никогда не простит нам.

— Все это так, — отвечал канадец. — Но ваше замечание одинаково относится к любой попытке бежать с судна, будь то через два года или через два дня. Стало быть, вопрос стоит так: будет удобный случай, надо им воспользоваться!

— Согласен. А теперь скажите-ка, Нед, что вы называете удобным случаем?

— Ну, предположим, выдастся темная ночь, судно идет поблизости от европейских берегов… Вот вам и удобный случай!

— И вы попытаетесь спастись вплавь?

— Конечно, попытаюсь, если судно будет идти по поверхности моря, в виду берега. А если же судно погрузится под воду…

— Ну-с, а в таком случае?

— В таком случае попытаюсь захватить шлюпку. Я знаю, как с ней обращаться. Проберемся внутрь шлюпки и, отвинтив затворы, всплывем на поверхность. Штурман из своей рубки на носу судна не заметит нашего бегства.

— Ну что ж, Нед Ленд, ловите удобный случай! Но не забывайте, что неудача нас погубит.

— Не забуду, сударь.

— А теперь, Нед, хотите выслушать мое мнение насчет ваших планов?

— Охотно, господин Аронакс.

— Я думаю — не говорю «надеюсь», — что такого удобного случая не представится.

— Почему?

— Потому что капитан Немо трезво смотрит на вещи и, конечно, будет стеречь нас, особенно вблизи европейских берегов.

— Я держусь одного мнения с господином профессором, — сказал Консель.

— Поживем — увидим! — отвечал Нед Ленд, тряхнув головой, как настоящий сорванец.

— А теперь, Нед Ленд, — прибавил я, — на этом окончим нашу беседу. Ни слова более! В тот день, когда вы вздумаете бежать, вы нас предупредите, и мы последуем за вами. Я вполне полагаюсь на вас.

Так окончился наш разговор, который должен был иметь такие серьезные последствия. Скажу кстати, что, к великому огорчению канадца, события, по-видимому, подтверждали мои предположения. Не доверял ли нам капитан Немо, плавая в европейских морях, или же он избегал встречи с судами всех наций, во множестве бороздившими Средиземное море? Не знаю. Но мы шли большей частью под водой и на далеком расстоянии от берегов. Порою «Наутилус» всплывал на поверхность настолько, что из воды выступала штурвальная рубка, но чаще судно погружалось на глубины, весьма значительные в здешних водах. Так, между Греческим архипелагом и Малой Азией, погружаясь на глубину двух тысяч метров, мы не достигали дна.

О том, что мы прошли мимо острова Карпатос, из группы островов Южные Спорады, я узнал от капитана Немо, который, указав какую-то точку на карте, произнес стих Виргилия:

Est in Carpathio Neptuni gurgite vates
Coeruleus Proteus… [21]

То был легендарный остров, владения Протея, древнего пастуха Нептуновых стад, нынешний остров Скар-панто, лежащий между Родосом и Критом. Я видел через окно в салоне лишь его гранитное подножие.

На следующий день, 14 февраля, я решил посвятить несколько часов изучению рыб Греческого архипелага. Но в тот день по каким-то причинам герметические ставни в салоне не раздвигались. Установив по карте координаты, я увидел, что мы идем в направлении Кании, к древнему острову Криту. В те дни, когда я уходил в плавание на борту «Авраама Линкольна», пришло известие, что население этого острова восстало против турецкого ига. Но чем кончилось восстание, я не знал; и, конечно, не капитан Немо, порвавший все связи с землей, мог дать мне эти сведения.