Двадцать тысяч лье под водой

Целый час я предавался размышлениям, пытаясь разгадать так взволновавшую меня тайну этого человека. Затем взгляд мой упал на огромную карту полушарий, разложенную на столе, и я поставил палец на ту самую точку, где пересекались замеренные сегодня значения долготы и широты.

У океана, как и у континентов, есть свои реки. Это особые течения, имеющие собственные температуру и цвет; самое крупное из них известно под именем «Гольфстрим». Наукой установлено местонахождение пяти главных течений планеты: первое – на севере Атлантики, второе – на юге Атлантики, третье – на севере Тихого океана, четвертое – на юге Тихого океана, и пятое – на юге Индийского океана. Можно даже предположить, что давным-давно на севере Индийского океана существовало шестое течение, когда Каспийское и Аральское моря были объединены с крупными озерами Азии в единое водное пространство.

Через точку, которую я отметил пальцем, проходило течение Куросио, что в переводе с японского означает «черная река». Оно берет начало в Бенгальском заливе, где нагревается под отвесными лучами тропического солнца, затем пересекает Малаккский пролив, огибает побережье Азии и доходит до Алеутских островов на севере Тихого океана, мимоходом подхватывая и увлекая за собой стволы камфорных деревьев и другие образцы местной фауны; его теплый поток цвета индиго резко выделяется на сером фоне холодных океанских волн. Именно по этому течению нам и предстояло плыть. Я прослеживал путь Куросио, представляя, как оно теряется на бескрайних тихоокеанских просторах, когда на пороге салона появились Нед с Конселем.

Мои верные спутники замерли от изумления при виде всех этих сокровищ.

– Где мы? – воскликнул канадец. – В одном из квебекских музеев?

– С позволения господина, – заметил Консель, – я бы скорее сравнил это место с особняком Соммерара[79]!

– Друзья мои! – сказал я, жестом приглашая их войти. – Вы не в Канаде и не во Франции, а на борту «Наутилуса», в пятидесяти метрах под уровнем моря.

– Раз уж господин так говорит, приходится верить, – ответил Консель. – Однако, признаться, этот салон может изумить даже такого фламандца, как я.

– Что ж, любуйся, мой друг! Здесь найдется немало интересного для знатока классификации!

Уговаривать Конселя не было надобности. Славный малый уже склонился над витринами, бормоча что-то на языке натуралистов: «…класс брюхоногих, семейство трубачей, род каури, вид Cyproea Madagascariensis»[80]…

А далекий от конхиологии Нед Ленд принялся расспрашивать меня о встрече с капитаном Немо. Узнал ли я, кто он, откуда, куда направляется, в какие глубины еще заведет? Словом, задавал мне тысячи вопросов, на которые я не успевал отвечать.

Карта Тихого океана (без подписи).

Я сообщил Неду все, что знал, – вернее, все, чего не знал, – и в свою очередь попросил рассказать, что довелось слышать и видеть ему.

– Ничего не видел, ничего не слышал! – ответил канадец. – Не заметил даже никого из команды этого странного корабля. Неужто и экипаж у него электрический?

– Электрический?

– А что, запросто можно поверить! Ну а вы, господин Аронакс, как считаете: сколько всего человек на борту? – спросил Нед Ленд, у которого уже явно зрел какой-то замысел. – Десять? Двадцать? Пятьдесят? Сто?

– На этот вопрос я ответить не могу, мистер Ленд. И советую вам пока отказаться от идеи захватить «Наутилус» или бежать с него. Это судно – настоящее чудо инженерной мысли, и я рад, что мне посчастливилось его увидеть! Многие были бы не прочь оказаться на нашем месте – хотя бы ради того, чтобы полюбоваться всеми этими сокровищами. Так что возьмите себя в руки, и давайте будем вместе наблюдать за тем, что происходит вокруг.

– «Наблюдать»! – фыркнул гарпунер. – Что мы увидим из этой железной тюрьмы? Мы движемся, мы плывем вслепую…

Не успел Нед Ленд договорить, как салон погрузился во мрак. Светящийся потолок погас столь внезапно, что у меня даже заболели глаза, – так бывает, когда выходишь из темноты на яркий свет.

Мы молча стояли, не решаясь пошевелиться и не зная, чего ожидать. Но тут раздался скрежет. Словно кто-то раздвигал обшивку на бортах «Наутилуса».

– Ну вот и все – дождались! – сказал Нед Ленд.

– Отряд гидромедуз! – бормотал Консель.

Так же внезапно салон озарился сиянием. Свет проникал в него с обеих сторон через огромные продолговатые стекла в стенах. Нашему взору открылись морские глубины, пронизанные яркими электрическими лучами. Лишь слой хрусталя отделял нас от океана. Поначалу я содрогнулся при мысли о том, что эта тонкая перегородка может разбиться; однако крепкая медная оправа придавала ей почти несокрушимую прочность.

Море отчетливо просматривалось в радиусе примерно одной мили от «Наутилуса». Невиданное зрелище! Какое перо могло бы его описать? Какая кисть сумела бы передать эти нежные тона и восхитительные переливы света, который пронизывал водную пелену, постепенно рассеиваясь в верхних и нижних слоях океана!