Двадцать тысяч лье под водой (без указания переводчика)

После получасовой ходьбы мы достигли каменистой почвы. Медузы, микроскопические ракообразные издавали слабый фосфорический свет. Часто встречались груды камней, покрытых миллионами зоофитов и переплетающимися водными растениями. Ноги мои скользили в этом вязком ковре из водорослей, и без опоры на железную палку я бы упал, и не раз. Оборачиваясь, я постоянно видел беловатый маяк «Наутилуса», свет которого бледнел по мере нашего отдаления.

Эти груды камней, расположенных на дне океана, обратили мое внимание правильностью своего расположения, и я не мог этого себе объяснить. Я видел исполинские поля, которые терялись вдали, во мраке, и длину которых нельзя было определить. Затем я упомяну об одном особом явлении в области чувств: мне казалось, что мои свинцовые подошвы ступали по слою костей, трещавших каким-то особым сухим шумом. Что же это была за долина? Я хотел спросить капитана, но знаки, с помощью которых он разговаривал с людьми своего экипажа во время подводных экскурсий, были мне еще неизвестны.

Между тем красноватый свет, указывавший нам путь, увеличивался и пламенел на горизонте. Присутствие какого-то гигантского очага под водой меня крайне заинтересовало. Было ли то истечение электричества, которое вызывало свет? Был ли я свидетелем феномена природы, доселе неизвестного ученым земного шара? Или, быть может, — и эта мысль проникала в мой мозг, — здесь участвует рука человеческая? Не она ли раздувала этот пожар? Может быть, я встречу в этих глубоких слоях океана друзей, товарищей капитана Немо, живущих такой же странной жизнью, как и он, и которых он идет навестить? Не встречу ли я там целую колонию изгнанников, которые, утомленные земными страданиями, стали искать и нашли убежище независимости на дне океана? Все эти безумные, несбыточные мысли меня преследовали и в этом настроении ума, постоянно возбуждаемом рядом чудес, проходивших перед моими глазами, я ничуть не удивился бы, если на дне этого океана увидел один из тех подводных городов, о которых мечтал капитан Немо. Наш путь освещался все более и более. Белеющий свет посылал лучи с вершины горы, имевшей около восьмисот футов высоты. Но то, что я видел, было простым отражением.

Очаг — источник этого необъяснимого света — скрывался на противоположном склоне горы.

Посреди каменистых извилин, бороздивших дно Атлантического океана, капитан Немо шел уверенно. Он знал этот мрачный путь. Нет сомнения, что он часто по нему ходил и не мог заблудиться. Я следовал за ним с непоколебимым доверием. Капитан Немо представлялся мне одним из гениев моря, и, когда он шел впереди, я любовался его высокой фигурой, обрисовывавшейся на светлом фоне горизонта. Был час утра. Мы подошли к первым склонам горы. Но чтобы взойти на них, приходилось карабкаться по труднопроходимым тропинкам обширного леса.

Да, леса, леса мертвых деревьев, без листьев, без сока, деревьев, минерализованных действием морской воды. Там и сям возвышались исполинские сосны. Это была как бы стоящая угольная копь, державшаяся своими корнями в окружавшей ее почве. Ветви деревьев, походившие на тонкие вырезки из черной бумаги, ясно очерчивались в верхних слоях воды.

Представьте себе лес Гарца, прицепившийся к склону горы, но лес провалившийся. Тропинки загромождены водорослями и фукусами, среди которых кипел целый мир ракообразных животных. Я шел, подымаясь на скалы, шагая через лежащие стволы, разрывая морские лианы, которые качались, развесившись гирляндами от одного дерева к другому, и пугали рыб, перелетавших с ветки на ветку. Увлеченный, я не чувствовал усталости. Я следовал за своим гидом, не знавшим устали.

Какое зрелище! Как его передать? Как и какими красками нарисовать вид деревьев и скал в этой жидкой среде, снизу мрачных и диких, вверху — озаренных красным отблеском под влиянием света, который усиливался благодаря отражению воды?