Двадцатое июля

Щелкнул затвор. Первая пуля ударила в песок в метре от мишени. Вторая повторила маршрут первой.

— Работай.

Скорцени отвел Радля в сторону:

— Как он держится на воде?

— Значительно лучше, чем стреляет.

— У нас всего одна неделя на его подготовку.

Радль сжал кожаные перчатки в правой руке и хлопнул ими по левой:

— Не понимаю, Отто, зачем ты ему даешь практические советы? Он все равно должен сдохнуть после выполнения задания.

— Все не можешь забыть, как он уложил тебя?

Радль покрылся красными пятнами.

— Успокойся. — Скорцени, не глядя более на своего помощника, стал наблюдать за действиями русского. — Русский, как ты выразился, сдохнет, — сказал он, не поворачивая головы, и щелкнул языком, когда у Куркова первая пуля попала наконец в мишень. — Но не сразу. Иначе не поверят. Британцы должны его задержать; Убедиться, что он действительно русский. А уж во время транспортировки мы его и…

— И все равно напрасно ты хочешь задействововать в этой операции «Ивана», — поморщился Радль. — Мы и сами толстяка грохнули бы. А то вся эта канитель…

— Черчилля должен убить русский, — раздраженно перебил Скорцени. — Сколько раз мне еще повторять? Я так решил. Ясно? К тому же представь рожи их парламентариев, когда им доложат, что «Бульдога» уложил русский диверсант. — Увидев, что пули Куркова теперь плотно дырявят мишень, он удовлетворенно хмыкнул: — Хм, неплохо…

— А если «Иван» успеет сообщить, что его готовили мы? — Радль даже не обратил внимания на успехи солдата.

— Не успеет. На улице допрашивать никто не станет. А машину взорвут вместе с ним. — Большой Отто обернулся к собеседнику: — В Британии тоже есть люди, недовольные Черчиллем.

— А как они узнают, что он русский? Если сразу упакуют в машину?

— Узнают.

Скорцени развернулся, давая понять, что разговор окончен, и направился в сторону замка.

Покрывая широким шагом расстояние до здания, диверсант ругал себя последними словами: он и сам не знал, как британцы должны понять, что убийца премьера — подданный СССР. Мысль использовать русского диверсанта в убийстве Черчилля возникла в голове штурмбаннфюрера в феврале прошлого, сорок третьего года, когда он консультировал группу для высадки в России. Тех готовили для террористической деятельности в тылу одной из армий. Вот тогда-то и прозвучала мысль: а что было бы, если б Рузвельта застрелил русский диверсант? Политика Америки изменилась бы по отношению к России или нет? Тогда над этим предположением посмеялись. Но в голове Скорцени оно застряло надолго. И в скором времени Большой Отто начал прокручивать в голове разные варианты подобной операции. Покушение на Рузвельта отпало само собой. Для подобной операции следовало подключить слишком большую массу посторонних людей: подводную лодку для транспортировки, документы, явки, связи, транспорт… Выходить на Гиммлера, Шелленбер-га, министерство финансов и всюду слышать отказы, унижаться за каждый пфенниг… Нет, Скорцени уже устал от всего этого. Смешно сказать: для содержания базы во Фридентале ему ежемесячно приходится буквально глотки рвать бюрократам-финансистам! Поэтому от мысли насчет Рузвельта пришлось отказаться. А вот разделаться с Черчиллем его команде вполне по силам. Но само убийство должен совершить именно русский. Чтобы стравить меж собой русского медведя и британского льва. Тогда исход войны действительно может стать непредсказуемым.

Скорцени поднялся по ступенькам замка и упал в плетеное кресло под навесом. Радль прав. Нужно, чтобы англичане сами, без их помощи догадались, что перед ними труп русского. И не просто русского, а советского человека. Но как это сделать?..

Внезапно штурмбаннфюрер резко вскочил, повернулся в сторону Куркова и несколько минут внимательно наблюдал за тем, как тот стреляет. Через десять минут, видимо, приняв решение, он подозвал к себе Радля:

— Бери машину, поезжай на аэродром и оттуда — самолетом в Аушвиц.

— Зачем? — удивился тот. — Нам рабочая сила не нужна.

— Проверь всех русских. Точнее, их тела. — Скорцени говорил жестко; обычно он так отдавал приказы. — Привезешь сюда одного-двух с наколками. К утру должен вернуться.

— А зачем в Аушвиц? У нас здесь, под боком, тоже лагерь имеется.

— Там выбор больше. И смотри, чтобы на телах заключенных было что-то особенное, характерное. Советское. Понял?

Радль растянул рот в ухмылке:

— Так точно.

— Кстати, предупреди руководство лагеря, что возвращать никого не будем. Нашему стрелку понадобятся живые мишени.

— В таком случае, Отто, тебе придется им звонить. Или писать прошение. Ты. же знаешь администрацию в наших лагерях.

Скорцени выругался: куда ни кинь взгляд, всюду сплошные бюрократы и буквоеды.

* * *