Двадцатое июля

— И тем не менее… — задумчиво, но твердо проговорил министр пропаганды, чем привел рейхслейтера в полное замешательство: таким Геббельса он еще не видел. — Прошу вас, проследите внимательно за ходом моей мысли. Поставить Геринга во главе нации — казалось бы, что проще? — («Вот черт, — чертыхнулся мысленно Борман. — Интересно, сам, сукин сын, догадался или это все-таки Боров проговорился?») — Однако проблема заключается в другом: а пойдет ли нация за Герингом? Нации, рейху нужен фюрер. И не просто фюрер. Абсолют! Человек, которому подчинялись бы все без исключения! Геринг таковым не является. Впрочем, как и мы все. Гитлер незаменим! А потому его смерть для всех нас — катастрофа. Не думаю, что заговорщики, даже если они победят, смогут договориться с Западом. Рузвельта и Черчилля, впрочем, как и Сталина, интересует одно: наша полная капитуляция. И если заговорщики сдадут Германию, будьте уверены: мы, вы, я, Геринг, — все сядем на скамью трибунала. И всех повесят. В лучшем случае. И чем быстрее предатели договорятся, тем быстрее это произойдет. Мартин, не думайте, я не идеалист. И прекрасно отдаю себе отчет в том, что Германия стоит на грани краха. Но я все еще мечтаю возродить ее, как птицу феникс, из пепла. Пепла грядущего позора А для этого нужно подготовиться к грядущей, послевоенной обстановке. Причем подготовиться основательно. И на это потребуется время. Хотя бы год. Вы не согласны?

* * *

«Копия.

Ставка фюрера.

20.07.1944.

От кого: От рейхслейтера М. Бормана.

Кому: Всем гаулейтерам.

Распоряжение № 3

Сверхсрочно!

1. К списку преступников, замешанных в покушении на жизнь фюрера, добавлен генерал Ольбрехт.

2. Фюрер ранен. Фюрер борется за жизнь. Спасение фюрера — символ спасения немецкого народа.

В случае удачной попытки покушения на нашего фюрера изменники планировали передать исполнительную власть в руки генералов Фромма, Ольбрехта и Хепнера, после чего заключить мир с Москвой. Их преступные действия могли стать смертным приговором для всего немецкого народа.

Исходя из вышесказанного, ПРИКАЗЫВАЮ:

Отслеживать на местах и немедленно сообщать в Берлин обо всех проявлениях непатриотических настроений среди членов партии и населения.

Хойль Гитлер!

М. Борман»

* * *

Старков кивком головы выпроводил из кабинета всех, кроме Кима, и плотно закрыл дверь.

— Рассказывай.

— Сначала вы.

— Ты думай, что говоришь, мальчишка.

— Думаю, Глеб Иванович. — Ким надел очки и стал похож на студента московского вуза. Аналогию смазывала лишь военная форма. — Тяжеловато все прощупывать вслепую. Тем более что многое завязано на… — Ким указал пальцем на потолок.

Старков довольно хмыкнул: а все-таки ему удалось сделать из пацана толкового аналитика!

— Не дрейфь. Хозяин вроде как смирился с мыслью о нападении на Гитлера. Так что, считай, пронесло. Достаточно? Тогда излагай.

Ким с сожалением посмотрел на остывающий кипяток, взял со стола исписанный лист бумаги и, заглядывая в него, начал озвучивать свои выкладки:

— Итак, «Берта» погиб в апреле, в двадцатых числах. Как я уже говорил, налетов на Берлин в те дни не было. До апреля «Берта» работал вместе с «Вернером», представителем штаба сухопутных войск. Так называемым «представителем».

— То есть? — Старков недоуменно вскинул брови.

— «Вернера» привел «Берта». — Ким, казалось, ничуть не смутился. — В начале сорок четвертого. Именно «Берта» заявил, что «Вернер» не кто иной, как Линдеман Фриц, генерал артиллерии, начальник технической службы Главного штаба верховного командования сухопутных войск вермахта. И до вчерашнего дня мы полагали, что так оно и есть.

— Что изменилось?