Двадцатое июля

— Дело в том, что рейхсфюрер хотел бы немного отдохнуть. — Керстен вырвал первый лист из блокнота. На втором написал: «Гиммлер торопится в Берлин. Он нервничает. Будьте осторожны». — Но как только что-то прояснится, немедленно сообщите. В любое время суток.

— Конечно, господин Керстен. — После того как Клюге прочитал вторую записку, Керстен бросил оба листка в огонь небольшого камина, обогревающего помещение приемного покоя. — Пусть господин рейхсфюрер не переживает.

Керстен покинул импровизированный приемный покой. Клюге вытер пот со лба и вернулся в операционную.

Рейхсфюреру следовало переживать.

Доктор наклонился над телом Гитлера, проверил дыхание, зрачки. Пока Клюге общался с Керстеном, фюрер скончался.

— Что будем делать? — доктор Гепнер снял с лица маску.

— Искусственное дыхание.

— Людвиг, он труп!

— Нам нужно тридцать минут.

— Если мы сейчас не сообщим о его смерти, нас расстреляют!

— Что изменится от того, если они узнают об этом спустя полчаса? — шепот доктора напоминал шипение змеи. — А нам нужно протянуть еще хотя бы тридцать минут. До девяти часов.

— Зачем? Что они нам дадут, эти ваши тридцать минут?

— Жизнь.

* * *

— Господин министр, — Скорцени буквально ворвался в кабинет Геббельса, — я навел порядок перед входом в министерство и теперь в полном вашем распоряжении.

— Наконец-то. Я уж думал, что вы не сможете прорваться ко мне. Это не вам. — Геббельс глазами указал штурмбаннфюреру на стул, а сам продолжил отдавать кому-то приказы в телефонную трубку: — Ни в коем случае не оставляйте без надзора радиостанции! Не дай бог, заговорщики завладеют средствами связи и начнут заполнять эфир ложными сведениями. Я понимаю, что не хватает людей, но почту и телеграф тоже нужно блокировать! Мы не можем допустить в рейхе панических настроений. И мосты. Перекрыть все мосты! Не пропускать никого. Это приказ!

Скорцени посмотрел на часы. Они показывали ровно половину девятого вечера.

— Отто, сколько с вами людей?

— Две роты. Около двух сотен.

— Замечательно. К сожалению, заговорщики успели пустить в эфир сигнал «Валькирия». На данный момент в Берлин уже начали стягиваться войска предателей. Начались захваты административных зданий. — Геббельс подвел Скорцени к карте Берлина. — Часть людей отправьте в узел связи на Кенигс-Вустерхаузен. Кто-то из заговорщиков пытается отправить телеграммы в группировки наших войск. Немедленно задержите этих негодяев и доставьте сюда, в министерство. Еще часть солдат отправьте в Цейхгаузе — эти подонки заняли там наши опорные пункты. Нужно их выбить оттуда. Остальные бойцы пусть займутся охраной помещения.

— Вы думаете, на министерство могут совершить нападение?

— Оно уже началось. Мне позвонили десять минут назад. В нашу сторону направляются патрульные службы сухопутных войск. Плюс те солдаты, которых привезли днем.

— Что ж, мои орлы сейчас осваивают первый этаж. У вас есть сотрудники, которые хотя бы раз в жизни держали оружие?

— Думаю, найдутся.

— Мне остаться с вами?

Геббельс нервно дернул плечом:

— Действуйте по обстановке. На меня не обращайте внимания. Я такой же солдат, как и вы.

— В таком случае я сначала проедусь с ребятами до радиостанции и заглушу ее. А вы продержитесь до моего возвращения. Хайль, мой министр!

Геббельс неожиданно улыбнулся. Ему нравился Скорцени. Впрочем, сейчас не до сантиментов. Он снова поднял телефонную трубку и набрал номер Геринга.

— Герман, у нас складывается тяжелое положение.

— Изложи детальнее.

«Как в старые добрые времена», — снова вспомнилась вдруг фраза Гитлера. Да, давненько они не общались с рейхсмаршалом на «ты».

* * *

Прежде чем окончательно нырнуть в логово, Бургдорф осмотрелся еще раз. Стемнело. На близлежащих руинах никого видно не было. Двойник фюрера, осторожно ступая по обломкам кирпича и бетона, пробрался к скрытому лазу, ведущему в подвальное помещение. Вход в него он прикрыл пыльным деревянным и с виду очень массивным щитом, который притащил с соседних руин несколько ночей назад. Бургдорф знал, как можно справиться с этим щитом в одиночку: достаточно цросто взяться за дальний угол, и благодаря тотчас вступающему в действие закону о силе тяжести громоздкая конструкция начинала приподниматься сама. Что он и сделал.

Все стояло на своих местах. Так же, как во время его последнего посещения. В углу — железная кровать с двумя матрацами и подушкой. Рядом — небольшой столик на трех ножках. Для большей устойчивости новый жилец придвинул его вплотную к стене. В противоположном от кровати углу возвышался металлический короб, наполненный пресной водой. Возле него разместились три ящика с консервами и сухарями.

Единственный недостаток обиталища состоял в отсутствии клозета. Но с этим Бургдорф попробует смириться. Будет по ночам совершать вылазки на волю.