Двадцатые (СИ)

Но идиллия братания быстро кончилась. В ночь с 11 марта на 12 марта японцы обстреливают здание штаба Тряпицына из пулеметов и зажигательных ракет, рассчитывая сразу обезглавить красные войска. Здание было деревянным, в нем начинается пожар. Начальник штаба Т. И. Наумов-Медведь погиб, секретарь штаба Покровский-Черных застрелился, самого Тряпицына с простреленными ногами вынесли на кровавой простыне и под огнем перенесли в соседнее каменное здание, где и организовали оборону.

Стрельба и пожары идут по всему городу, как быстро выяснилось, в вооруженном выступлении приняли участие не только солдаты японского гарнизона, но и все мужчины-японцы, способные держать оружие.

Бои идут насмерть, пленных добивают и те, и другие.

Личный телохранитель Тряпицына, бывший сахалинский каторжник по кличке Лапта с отрядом пробивается к тюрьме и вырезает всех заключенных.

Чтобы не привлечь стрельбой внимания японцев, всех "кончают" холодным оружием. Поскольку кровь пьянит не хуже водки, обезумевшие люди убили не только арестованных белых, но и своих же партизан, сидевших на гаупвахте.

Боевые действия в городе идут несколько дней, исход сражения решает командир партизанского отряда красных шахтеров Будрин, пришедший со своим отрядом из ближайшего крупного населенного пункта - села Кирби, что в 300 км. от Николаевска.

В конечном итоге японцев вырезали полностью, включая консула, его жену и дочь, и гейш из местных публичных домов. Спаслось только 12 японок, бывших замужем за китайцами - они вместе с городскими китайцами укрылись на канонерках.

Новым начальником штаба назначается любовница Тряпицына Нина Лебедева - эсерка-максималистка, сосланная на Дальний Восток гимназисткой, в 15 лет, за участие в покушении на пензенского губернатора.

Раненный Я. Тряпицын со своей гражданской женой Н. Лебедевой.

После разгрома японцев в городе объявляется Николаевская коммуна, отменяются деньги и начинается настоящая охота на буржуев.

Раз запустив, кровавый маховик остановить уже практически невозможно. Это знание на личном опыте получили практически все участники Гражданской войны, и заливший кровью Монголию рафинированный аристократ барон Роберт Николас Максимилиан фон Унгерн-Штернберг в этом смысле ничем не отличался от крестьянского сына Якова Тряпицына.

Я избавлю вас от кровавых подробностей происходящего в Николаевске дальше, скажу лишь, что итогом так называемого "Николаевского инцидента" стала гибель нескольких тысяч человек.

Это всех вместе, разных: красных, белых, русских, японцев, интеллигентов, хунхузов, телеграфистов, каторжников и разных прочих тысяч человеков.

И полное уничтожение города - после эвакуации населения и ухода отряда Тряпицына от старого Николаевска не осталось ничего.

Ни-че-го.

Как потом подсчитали, из 1165 жилых построек разных типов 21 здание (каменные и полукаменные) было взорвано, сожжено 1109 деревянных, таким образом на круг было уничтожено 1130 жилых домов, это почти 97% всего жилого фонда Николаевска.

Перед уходом обезумевший от крови Тряпицын отправил радиограмму:

Товарищи! В последний раз говорим с вами. Оставляем город и крепость, взрываем радиостанцию и уходим в тайгу. Все население города и района эвакуировано. Деревни по всему побережью моря и в низовье Амура сожжены. Город и крепость разрушены до основания, крупные здания взорваны. Все, что нельзя было эвакуировать и что могло быть использовано японцами, нами уничтожено и сожжено. На месте города и крепости остались одни дымящиеся развалины, и враг наш, придя сюда, найдет только груды пепла. Мы уходим…

Вы спросите - а что Фраерман? Никаких свидетельств о его участии в зверствах нет, скорее наоборот.

Безумный драматург по имени Жизнь решила, что именно в этот момент с бывшим харьковским студентом должна случиться первая любовь. Разумеется, несчастная.

Вот что писал в воспоминаниях партизан Сергей Птицын:

"Слухи о предполагаемом терроре проникли в население, и люди, не получившие пропусков (на эвакуацию - ВН), в ужасе заметались по городу, изыскивая всякие средства и возможности выбраться из города. Некоторые молодые, красивые женщины из буржуазии и вдовы расстрелянных белогвардейцев предлагали себя в жены партизанам, чтобы те помогли им выбраться из города, вступали в связи с более или менее ответственными работниками, чтобы использовать их для своего спасения, кидались в объятия китайских офицеров с канонерок, чтобы спастись с их помощью.